13.05.20 Агиогеография Северной Руси

Фотографии раскрываются при нажатии мышкой на миниатюры. При использовании устаревших браузеров фотографии можно открыть с помощью правой кнопки мыши >>> открыть в новом окне.

Сакральные ландшафты Русского Севера включают пространство, имевшее сакральное значение для первобытных людей. Это также культурный ландшафт северных монастырей, символическое воплощение Иерусалима на Русском Севере, сакральные топонимы: мифологического времени; топонимы, основанные на православной и библейской лексике; отантропонимные наименования, образованные от имен иноков. Процесс создания топонимов в до–религиозный период шел параллельно процессу освоения («сотворения») мира и имел на первых этапах мифологический характер. Осваивая новое пространство, человек знакомился с расположенными в его границах географическими объектами, именовал их, называя именами растений или животных, являющихся для него священными. К таким топонимам можно отнести названия бухт, мысов, гор, внутренних озер, островов Валаамского архипелага: Сосновый (остров), Олений (мыс), Налимий (остров), Змеиный (мыс). Священными были также и камни, небольшие острова на Ладожском озере, которые напоминали силуэтные изображения животных и птиц, например Гусь–камень (остров), расположенный к юго–востоку от Валаама. В древних верованиях аборигенов севера особое место занимал культ камней. С. А. Токарев отмечает, что насчитывается не менее десяти разновидностей культа гор, «восходящих к разным историческим эпохам и разным условиям жизни людей».Так, например, в восточной части острова Валаам находится гора Чёрный Нос, которую называют также Лысая Гора. В языческие времена на Лысых Горах устанавливались идолы, жертвенники, совершались ритуальные обряды. Скалы Валаама, часто похожие на огромных размеров человека, воспринимались в древние времена как лики богов, им поклонялись, т. к. считали их священными. По народным представлениям, слово, имя имеют магическую силу. Так, слова ‘волхв, волхвовать’ являются звукоподражаниями, имитацией неразборчивой, неясной речи, в латинском языке им соответствует balbutire ‘заикаться, запинаться, бормотать’. Считается, что речь колдуна, шамана, жреца не может быть внятной, понятной окружающим. Совершая магические ритуалы, они доводят себя до состояния транса, мистического экстаза, при этом речь их теряет членораздельность. Возможно, с волхвованием связано название острова Бармадан, расположенного к северо–востоку от Валаама. Второе название острова – Бормотун. Оба топонима созвучны. На московском диалекте «барма» – ‘бормотун, неясно, невнятно говорящий’. В топонимии Валаамского архипелага встречается дуалистический принцип противопоставления, характерный для мифологического сознания: светлый – темный, красный – черный – отразился в топонимах (Красный (залив, мыс) – Черный (залив, мыс)). Причем объекты с топонимами Красный – Черный расположены напротив друг друга. Если мы на карте проведем линию от северо–восточной оконечности Валаама, где расположены объекты с названием Черный, то она соединится с юговосточной частью острова, где находятся мыс, бухта, гора с топонимом Красный. В русской топонимии островов Валаамского архипелага нами выделена группа мифологических топонимов, например: гора — стр. 103Лысая Гора (гора); гусь – Гусь–камень (остров); дева – Девичий (остров), Девичий (полуостров); женщина – Женская (бухта), Женский (мыс) и др. Сакральное пространство Соловецкого архипелага до–религиозного времени составляют мифологические топонимы, отражающие мировоззрение первобытных людей островов и побережья Белого моря, это священные деревья: дуб, сосна, ель, береза. Сравни: Берёзовое (озеро); Березовский (остров); Новососновая (губа); Сосвенкино (озеро); Сосновое (озеро); Сосновая (губа). К священным животным Соловков можно отнести почитаемые на Русском Севере (в Поморье и Карелии) представителей животного мира, таких как: лось, олень, медведь, бобер, выдра, лисица, волк, собака, змея; морские животные и рыбы: кит–белуха, тюлень, сёмга, кумжа, щука; птицы: гагары, гусь, журавль, лебедь, утка, орел, чайка. Древние люди, рыбаки и охотники, жили в благоприятных природно–климатических условиях. Примерно 6,5 тыс. лет назад среднегодовая температура была выше современной на 2–3°. В лесах кроме ели, сосны, березы произрастали дубы и другие широколиственные деревья, вплоть до побережья Белого моря. С сакральными животными древнего мира Русского Севера знакомит нас «каменная книга», библия каменного века – петроглифы, как онежские, так и беломорские. Петроглифы Беломорья выбиты на островах реки Выг, недалеко от ее впадения в Белое море. Здесь можно увидеть изображения лебедей, оленей, лосей, уток, белух и др., выполненные талантливыми художниками, имен которых мы никогда не узнаем. Если петроглифы сохранили для нас память о далеком мифологическом времени Поморья, то отражение этого времени мы находим в мифологических топонимах островов Соловецкого архипелага, сохранившихся до наших дней. Сравни: волк – Волчье (озеро); Волчьи (горы); Волчья (гора); дрозд – Дрозды 1–е (озеро); журавль – Журавлиное (озеро); кумжа – Большое Кумажье (Большое Куможье) (озеро); Малое Куможье (озеро); нерпа – Нерпичья (губа); орел – Светло–Орлово (Светлое Орлово) (озеро); пес – Песья Луда (остров); щука – Долго–Щучье (озеро); Щучье (озеро). Примерами отантропонимных наименований являются топонимы Валаамского и Соловецкого архипелагов: Александр – Александра Свирского (скит), Александровское (поле), Александровское (район); Антоний – Антониевская (дорога), Антониевская (часовня), Антониевское (озеро); Виталий — Витальевское (озеро); Владимир – Владимирская Канава (канал), Владимирская (часовня), Владимирский (луг), Владимирский (мост), Владимирское (поле), Владимирский (пролив); Лаврентьев Лаврентьева (мысы); Мина – Миновские (мысы), Миновские (острова), Миновские (проливы); Никон – Большая Никоновская (бухта), Малая Никоновская (бухта), Малый Никоновский (залив), Никонов (залив), Никонова (пристань), Никонова гавань (бухта), Никоново (район Валаама), Никоновская (гора); Нил – Нила Столбенского (бухта), Нила Столбенского (мыс), Во имя Преподобного Нила Столбенского (часовня), Нила Столбенского (скит); Оссий – Оссиево (озеро); Репшиев – Репшиевы (мысы); Серапион – Серапионовская (дорога) и др. (Валаамский архипелаг); Герасим – Герасимово (озеро); Данил – Данилово (Даниловское) (озеро); Киприян – Киприяново (озеро); Кирилл – Кирилловская (губа); Кирилловская Тоня (Кириллово, Кирилловское) (урочище); Кириллово (район); Кирилловское (озеро); Макарий – Макарьевская (Макарьева, Макариевская) (пустынь); Паладий – Паладьево (озеро); Паламан – Паламанова Губа (озеро); Павел – Павла Флоренского (мыс); Павла Флоренского (улица) и др. (Соловецкий архипелаг). Ландшафты монастырей Русского Севера характеризует топоним «Святой». Это, например, остров Святой в составе Валаамского архипелага, где много лет прожил в пещере прп. Александр Свирский. Монахи Александро–Свирского монастыря соединили каналом озеро Святое с Рощинским. В Соловецком архипелаге озера с топонимом «Святое» находятся на островах Анзерский, Соловецкий. Прочтение ландшафта Валаама как иконы возможно с помощью сакральных топонимов, основанных на православной лексике с лексемами: монастырь, скит, крест, игумен, святой, пустынь. См.: игумен – Игуменское (кладбище), Игуменское (озеро), Игуменское (район Валаама); крест – Крестовое (озеро), Крестовоздвиженский (остров), Крестовые (острова), Крестовый (залив), Крестовый (луг), Крестовый (мыс), Крестовый (остров), У Креста (гора); скит – Большая Скитская (гора), Скитский (остров) и др. В связи с созданием на острове Нового Иерусалима, в топонимии Валаама появились библейские названия: Гефсимания – Гефсиманская (церковь), Гефсиманский (сад), Гефсиманский (скит); Елеон – Елеон (гора); Иордан – Иордан (канал); Иосафат – Иосафатова Долина (поле); Кармил – Кармил (гора); Кедрон – Кедрон (канал), Поток Кедрон (канал); мёртвый – Мёртвое Море (озеро); Сион – Сион (гора); Фавор – Фавор (гора) и др. Символизация пространства Соловецкого архипелага нашла отражение в топонимии, основанной на православной лексике с лексемами архимандрит, игумен, крест, монастырь, святой, монах, паломник, стр. 104келья, троица и др.: архимандрит – Архимандритское (озеро); игумен – Игуменский (остров); келья – Келья старца Паисия (пустынь); Келья Скитоначальника (пустынь); Свт. Филиппа Келья (пустынь); пустынь – Андреевская Пустынь; Елизарова Пустынь; Пустынь Св. Филиппа Митрополита Московского, Филипповская Пустынь; троица – Троицкая (губа); Троицкий (хутор) и др. Библейская лексика Соловков отражает в топонимах сакральный ландшафт островов: голгофа – Голгофа, (Гора Голгофа) (гор)а; Голгофо–Распятский (Голгофский) (скит); Иордан – Иордан (озеро); Фавор – Фавор (гора). Таким образом, в топонимии Валаама и Соловков можно выделить две группы топонимов: сакрально–религиозные топонимы и мирские, связанные с экономическими и хозяйственными проблемами монастырей. Сакрально–религиозные топонимы: мифологические птицы, сравним: Чаячьи, острова; Гагары, острова (Валаамский архипелаг); Гагарье (Гагар), озеро; Большое Лебяжье, озеро; Лебединое 1–е, озеро; Лебединое 2–е, озеро; Чайка, озера (Соловецкий архипелаг); хтонические животные, сравним: Змеиный, остров, мыс; Змеиная, гора (Валаамский архипелаг); священные животные, рыбы: сравним: Олений, мыс, Налимий, остров и др. (Валаамский архипелаг); Белужья, губа; Белужий, мыс; Нерпичья, губа; Тюленье, озеро и др. (Соловецкий архипелаг); священные камни, сравним: Гусь–камень, остров; Сорокины, луды (Валаамский архипелаг); Песья Луда, остров (Соловецкий архипелаг); расположение объектов на местности согласно вертикальной и горизонтальной структуре мира, сравним: Восточный Сосновый, остров; Западный Сосновый, остров (Валаамский архипелаг); Восточная Соловецкая Салма, пролив; Западная Соловецкая Салма, пролив; Хлебное Северное, озеро; Хлебное Южное, озеро (Соловецкий архипелаг); символы жизни и смерти, сравним: Зеленый, остров; Сухой, остров (Валаамский архипелаг); Зеленое, озеро; Зеленый, мыс (Соловецкий архипелаг); священные обряды, сравним: Бармадан, Бормотун, остров; Девичий остров, полуостров; Лысая Гора, гора (Валаамский архипелаг); Лабиринтов, мыс; Поклонная, гора; Чудотворное, озеро (Соловецкий архипелаг); топонимы, происшедшие от имен богов и божеств, сравним: Валаам, Дивный, остров; Дикий, остров; Лихочун, остров (Валаамский архипелаг); топонимы–метафоры, сравним: Черный Нос, гора, мыс; Горбатый, луг, мост; Московская Губа, залив (Валаамский архипелаг); Большое Горбатое, озеро; Горбатое озеро; Летняя Губа, озеро; Трегубое, озеро (Соловецкий архипелаг); отантропонимные наименования, образованные от собственных имен валаамских и соловецких иноков, сравним: Ефремовский, скит, Миновские, мысы, острова, проливы и др. (Валаамский архипелаг); Зосимова, пустынь; Зосимы, остров; Еронимово, озеро; Большое Елизарово, озеро; Кирилловская, губа; Кирилловская Тоня, урочище; Кириллово, район и др. (Соловецкий архипелаг); топонимы, основанные на православной лексике, сравним: Игуменское, кладбище, озеро; Скитский, остров; Святой, остров; Крестовое, озеро и др. (Валаамский архипелаг); Игуменский, остров; Келья старца Паисия, пустынь; Святозеро, озеро; Святой, канал; Монастырский, маяк; Новый Монастырский, причал; Монастырская, улица; У Чудотворного Креста, озеро (Соловецкий архипелаг); библейские названия, сравним: Иерусалимская, пристань; Иордан, канал; Иосафатова Долина, поле; Предтеченский, остров и др. (Валаамский архипелаг); Голгофа, (Гора Голгофа), гора; Иордан, озеро; Троицкая, губа; Фавор, гора (Соловецкий архипелаг); Проведенные нами исследования показывают, что в топонимии островов Валаамского и Соловецкого архипелагов количество сакральных топонимов превышает количество установленных нами мирских названий, т. к. сакральное пространство, которое они отражают, включает до–религиозный период, окружающую природу, духовную жизнь иноков, библейские названия, что значительно превышает реальное пространство Валаама и Соловков с географическими объектами и хозяйственными постройками Спасо–Преображенских монастырей. Топонимика отражает устремленность монахов уйти из мира реального в мир сакральный, соединиться с Богом. Особа интересна с точки зрения агиогеографии заонежское Карпоголье. Православная топография Каргополья складывалась веками. С древности и вплоть до 1828 г. церковное управление Каргопольской землей осуществляли новгородские архиереи… В 1911 г. было учреждено Каргопольское викариатство, т.е. Каргополье получило своего епископа... В 1919 г. Олонецкая губерния (и, соответственно, епархия) была расформирована, и Каргопольский уезд приписан к Вологодской губернии. В ее составе он находился до 1929 г., когда был приписан к Архангельской области, где числится отдельным районом и поныне. Особенная приходская структура сложилась в уездном административном и духовном центре — г. Каргополе.

Каргополь — древний город, к ХIХ в. уже переживший свой экономический расцвет, но продолжавший славиться своими православными традициями. Все население города не превышало 3000 человек, а приходов в разные периоды было 6—9, в каждом насчитывалось 100—400 прихожан, т.е. все городские церкви были «малоприходными». В городе было 17 храмов, не считая монастырских, с 64 престолами... Купцы, в предшествующие века выстроившие, в основном, храмы города, и в ХIХ в. продолжали жертвовать на них средства: поддерживали их ежедневное существование, делали крупные вклады на их нужды, устраивали на свои средства поминовения и службы. Радением купечества появились в этом веке и новые храмы (прпп. Зосимы и Савватия Соловецких на Горке, Введенская церковь на Соборной площади), серьезно перестраивались некоторые старые церкви (Владимирской Богоматери, Троицкая). Все горожане любили и гордились своими многочисленными и прекрасными храмами, воспринимали свой город как «один из редких уголков нашей необъятной матушки России», собирались в них по праздникам, ходили крестными ходами, почитали иконы, участвовали в службах и требах, помогали в чтении и пении.

Доминантой древнейшей части города, вытянутой вдоль р. Онеги, была Соборная площадь, с наиболее старинными и духовно значимыми сооружениями. Сгустком храмов был отмечен Городок — место древней Каргопольской крепости. Целый храмовый комплекс вырос на месте Старого торга. Окраины обозначались двумя монастырями — мужским Спасо-Преображенским (за рекой) и женским Успенским в южной части, а также кладбищем с церковью…

В храмоименованиях в городе были представлены все, даже редкие группы посвящений (архангельская) и полный круг вселенских и русских праздников. Монастырские храмы обогащали все группы, особенно господскую, богородичную, местных святых. Среди городских чудотворных икон, почитаемых в храмах и носимых по домам для молебнов, — святыня Христорождественского собора Казанская икона Богородицы, икона Всемилостивого Спаса Нерукотворного из церкви Спаса на Валушках, икона свт. Николая из Воскресенской церкви. Имелись иконы местных святых: большой образ каргопольских чудотворцев в городской Иоанно-Предтеченской церкви, храмовый образ прп. Александра Ошевенского в приделе городской Троицкой церкви. Очень любимы были резные образы свт. Николая Можайского, их в городе было не менее 3-х; особенно чтился образ из Свято-Духовской церкви. Плотность православной топографии усиливалась названиями улиц, происходивших от посвящений храмов: Никольской, Пятницкой, Ивановской, Благовещенской, Воскресенской, Предтеченской, Федоровской, Духовской. Развитая сеть духовного и светского образования в конце века включала мужские духовное и трехклассное городское училища, женское начальное училище. Свою роль играли Каргопольское духовное правление, с конца ХIХ в. — Каргопольское отделение Александро-Свирского братства, имевшее обширную библиотеку и высылавшее книги читателям даже по почте, с начала ХХ в. — Каргопольское викариатство.

Вокруг города простиралась территория обширного уезда, сохранявшего, в основном, свою приходскую структуру на протяжении всего ХIХ века. Каргопольский уезд, самая восточная часть Олонецкой губернии, занимал территорию площадью почти 20.000 кв. верст. Население его в начале ХХ в. достигло 100 тыс. человек, подавляющее большинство (95%—97%) было крестьянами, почти все (без 1%—2%) — православные. Все население распределялось между примерно 50 приходами…Во всем Каргополье служили около 60 священников, примерно 15 диаконов и около 60 церковнослужителей (псаломщиков, причетников), всего до 140 человек…

Число церквей было в 2 раза больше, чем приходов (в разные периоды — 105—111), т.к. по северной традиции храмы размещались парами: летняя холодная церковь и зимняя теплая, между ними высилась отдельно стоящая колокольня (северные так называемые «тройники»)… Кроме того, почти в каждом приходе были приписные церкви, удовлетворявшие нужды удаленных деревень и не имевшие собственного причта, — в них службы совершались приходским духовенством в определенные дни. Приписные церкви становились центрами большой приходской зоны, в которую входили и часовни: их, имевших огромное значение в деревенской жизни, было в 2 раза больше, чем церквей. Часовни часто были связаны со священными рощами, свидетельствующими о сакрализации территории вокруг святыни. Видимо, еще больше было крестов, освящавших перекрестки и источники, речные и озерные берега, холмы и леса, поля и полянки. Возле некоторых крестов находились осмысленные в христианском ключе чтимые камни, деревья. Все эти порой разбросанные на десятки верст сооружения включали и освящали природные и рукотворные объекты сельской округи.

Все приходы были объединены в 6 благочиний: одно градское и пять уездных (с 1-го по 5-е). В благочинии находилось 7—12 самостоятельных, или приходских, церквей, от 4 до 15 приписных церквей, а также 35—45 часовен. Благочинный обозревал свои приходы 2—4 раза в год и ежегодно (а в некоторые периоды и дважды в год) сообщал в Консисторию о состоянии, нуждах и происшествиях церковной жизни своего округа. Обязанности благочинного исполнял один из приходских или монастырских священников.

В мирскую православную топографию крупными включениями входили мона-стырские зоны, образованные монастырями и бывшими, упраздненными в конце ХVIII в., но продолжавшимися почитаться пустынями. Они вносили в приходскую структуру исторический контекст и были дополнительными духовными центрами округи, хранилищами исторической памяти северян, средоточиями святынь, центрами почитания местных святых. В них содержались мощи (прпп. Александра Ошевенского, Кирилла Челмогорского, Пахомия Кенского в одноименных монастырях) и могилы основателей, их вещи, исторические святыни и чудотворные иконы…

Одной из характеристик православной топографии является круг наиболее почитаемых святых и праздников, запечатлевшийся в церковных и часовенных наименованиях, или посвящениях. Посвящения церкви связаны со святыми и праздниками, в честь которых оснащены ее престолы; посвящения часовни определяются ее наиболее чтимыми иконами…

Широко были распространены посвящения святым и святыням: почти 54%престолов и почти 58% часовен, причем выделяются посвящения Кресту: среди часовен их на порядок больше, чем среди храмов. Это обусловлено тем, что часовни часто возникали на местах крестов и перенимали их посвящения; в основном, это — Крестовоздвиженские часовни. В группе святых и святынь значительная часть посвящений связана с Богородичными иконами, из них особенно распространены часовни во имя Казанской Божией Матери (их почти половина). Присутствует и архангельская группа. Из отдельных святых выделяются: свт. Николай, Илья-пророк (его в ХIХ в., как и раньше, считали «патроном Каргопольщины»), а также святые покровители крестьянского хозяйства мчч. Флор и Лавр, вмч. Георгий, сщмч. Власий, вмц. Параскева Пятница.

Со всеми византийскими святыми связаны 1/3 престолов и 1/3 часовен, посвященных святым; русским святым посвящены 1/9 часть престолов и 1/10 часть часовен, т.е. северяне глубоко освоили византийское наследие и воспринимали общехристианских святых как близких и родных. Из русских святых исключительное значение имеет прп. Макарий Унженский и Желтоводский. Его почитание связано с глубинными пластами народной религиозности: часовен, посвященных прп. Макарию, особенно много, и они встречались во всех благочиниях, а престолов — всего 2, в городе и в бывшем монастыре его имёни. Усиленное обращение к заступничеству этого святого — яркая особенность часовенных посвящений. Поистине прп. Макарий может быть назван заступником Каргополья. Распространены престолы и часовни во имя прп. Александра Ошевенского и прпп. Зосимы и Савватия Соловецких, прочные связи с которыми зиждились на живой традиции хождения «к Соловецким» на богомолья. В часовенных посвящениях отразилась приверженность крестьян к излюбленным местным и региональным угодникам, ведь при устроении часовни, более простом, по сравнению с храмом, с чисто технической стороны, имелось больше возможностей и в выборе посвящения, а крестьяне отдавали предпочтение тем святым, чье покровительство ощущали в своей жизни…

…Многие из древних икон Каргополья находятся ныне в собраниях Русского музея, Эрмитажа, музеев Архангельска, Петрозаводска, Вологды. Во многих приходах присутствовали образы местных и региональных святых: прпп. Александра Ошевенского, Кирилла Челмогорского, Пахомия Кенского, Александра Свирского, других олонецких преподобных, особенно почитались резные образы свт. Николая (имелись, в частности, в Лугах, Волосове, Лядинах).

С конца ХIХ в. в приходской топографии большое значение имели сельские училища, которые стали размещаться в специально построенных для них домах. В это время в уезде было 10 церковно-приходских школ, 45 земских и 10 министерских училищ. Немало стало библиотек: кроме издавна существовавших при храмах церковных библиотек со скромными собраниями в 10—20 книг, выдававшихся крестьянам на дом, появились народные бесплатные библиотеки, формировавшиеся на земские средства или жертвователями. Они открывались с молебнами и водоосвящениями и пользовались большим спросом. Популярность библиотек росла с повышением грамотности и осознанием необходимости и благотворности чтения, и в начале ХХ в. они открывались по инициативе и на средства (полностью или частично) самих крестьян.

В распространенной, многообразной, насыщенной топографии Каргополья все зоны — городская, малая, большая, монастырская — были функционально значимыми: олицетворением соборных усилий прошлых и нынешних поколений, связующим звеном с общегосударственными структурами воспринимался город. Пересекаясь, обогащали друг друга зоны сельской местности: издалека были видны храмы, стоявшие на особых местах; подступы к монастырям оформляли стены и башни; всюду — в лесу, в поле, в деревне — встречались часовни и кресты. Вся территория была освоена, осмыслена, любовно обозвана (каждый ручеек и полянка имели имена), одухотворена и освящена, наполнена воспоминаниями о Боге. Занимая исключительное положение, храмы и храмовые ансамбли повсюду были зримым воплощением Божественной сущности мира, являли собой мироощущение создателей, служили символами единения населения прихода: «Колокола звонили для всех, и каждый ощущал себя членом одной большой семьи односельчан». Визуально-пространственные и духовно-религиозные связи объединяли разные приходы. «Так весь необъятный мир, вся Вселенная включались в сознание человека, — пишут М.И.Мильчик и Ю.С.Ушаков, — который, и внутри сравнительно небольшой волости, идя из одной деревни в другую, постоянно перемещался от «дольнего» — земного к «горнему» — небесному. Всякий путь, а тем более к святому месту, имел и религиозно-нравственный смысл».

Сакральный характер всего обжитого приходского пространства стал существенным фактором формирования регионального этнического сознания северных русских и восходит к особому свойству древнерусской культуры, в которой «снятие противоречий между богословско-церковным и повседневно-практическим уровнями сознания происходило в форме сакрализации представлений, отражающих развитие структур повседневности социума». Эта приходская топография, как отмечает А.В.Камкин, «отчетливо осознавалась и усваивалась крестьянским сознанием, и для каждого на всю жизнь становилась символом своей родины»….

После 1917 г. православная топография как система подвергалась уничтожению: были закрыты, разрушены либо приобрели «внекультовый облик» (с удаленными завершениями — барабанами, главами, крестами) большинство храмов, закрыты и разрушены все монастыри, снесены часовни, повалены кресты, вывезены или сожжены иконы, сняты и разбиты колокола, переименованы улицы, закрыты церковные учреждения и духовные учебные заведения и библиотеки. Главное — истреблялась православная духовность, которая объявлялась анахронизмом и пережитком прошлого. Лучше других сохранилась пространственная среда города, где часть храмов была музеефицирована и законсервирована: сохранилось 10 каменных церковных сооружений, еще две церкви в глубине Каргополя — в руинированном состоянии. Это — существенная часть историко-архитектурных ансамблей, которые и сегодня формируют неповторимую городскую среду и имеют важное градостроительное значение. В городе действовала единственная на все Каргополье церковь Рождества Богородицы. В сельской части уезда усилия по сохранению предпринимались по отношению к единичным церковным сооружениям (в Саунино, Порженском, Архангело); остальные были либо уничтожены, либо брошены на произвол судьбы. Комплексный характер имела лишь программа по реставрации деревянных часовен Кенозерья, которые воспринимались и восстанавливались как архитектурные памятники, И все же сакрализация пространства на Русском Севере, несмотря на многочисленные утраты, явственна и ныне. С началом перестройки началась стихийная, силами отдельных жителей, установка крестов и простеньких часовен на их исконных местах. Деятельность организованных приходских общин придала этим инициативам планомерный и продуманный характер. Информационный отдел Петрозаводской и Карельской епархии по материалам: 1) Михайлова Л.В. Сакральный ландшафт Русского Севера // Рябининские чтения – 2015. Отв. ред. –доктор филологических наук Т.Г.Иванова. Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2015. 596 с. 2)Мелехова Г.Н. Православная топография Каргополья в XIX-начале ХХ века. "Уездные города России: историко-культурные процессы и современные тенденции". Материалы Х Каргопольской научной конференции. Каргополь, 2009 г.

2020 год.