Зачем Богу надо было за нас умирать? И другие вопросы о воскресении Христа

И Евхаристия, как вечный полдень, длится —
 Все причащаются, играют и поют,
 И на виду у всех божественный сосуд
 Неисчерпаемым веселием струится.
 

Осип Мандельштам

Пасха и Пейсах

Пасху празднуют не только христиане: в иудаизме Пейсах — самый главный праздник года. Об иудейской Пасхе надо сказать несколько слов, потому что это важно для понимания смысла Пасхи христианской. Иудейская Пасха празднуется в память избавления еврейского народа от египетского рабства. Моисей просит фараона отпустить народ, который находится в рабском состоянии. Когда фараон не отпускает, Бог посылает на Египет различные кары. Десятая кара, когда были поражены первенцы во всех семьях египетских, оказывается самой суровой — и переломной. Перед этим Бог повелел Моисею, чтобы каждая еврейская семья заколола ягненка и его кровью пометила перекладины и косяки дверей. Зачем? Чтобы Ангел Смерти, проходя мимо домов, видя этот знак, не останавливался и не поражал семью, и проходил мимо. «Проходить мимо» по древнееврейски и будет «Пейсах» — «Пасха». И поныне в этот день каждая иудейская семья празднует, как однажды Ангел Смерти прошел мимо и не поразил первенцев в еврейских семьях, после чего фараон отпустил евреев из египетского рабства.

Было бы ошибочным полагать, что «злой Бог Ветхого Завета» решил уничтожить младенцев «ни с того ни с сего». Все египетские казни были зеркальным отражением того, что происходило с жившими в Египте евреями. Они находились в тяжелейшем рабском состоянии. Вот как об этом говорится в книге Исход: И делали жизнь их горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали с жестокостью (Исх 1:14). Когда евреи от невыносимого труда и бесчеловечных условий умирали, их сжигали — а затем останками удобряли поля. Исследователи считают, что жизнь, которую вели евреи в Египте, была сопоставима с условиями жизни узников фашистских концлагерей.

Покинуть же Египет евреи должы были столь быстро, что не успели заквасить хлеб и взяли в путь лишь пресные лепешки. Этот пресный хлеб стал символом чистоты — даже малейшая закваска старой жизни, прежние пристрастия и пороки не должны были быть унесены на новую землю.

Таким образом, еврейская, иудейская Пасха празднуется в честь освобождения из египетского плена, которое произошло при непосредственном участии Самого Господа Бога. И это не просто освобождение — это прорыв в новую жизнь с полным отказом от греховных привычек и рабского мировоззрения.

Но ветхозаветная Пасха — лишь образ того грандиозного по своим результатам события, которое произошло при Воскресении Распятого и Погребенного в каменной гробнице Иисуса Христа.

Можно ли верить Евангелию?

Сегодня большинство ученых, которые занимаются гуманитарными дисциплинами, не сомневаются в историчности существования Христа. Почему это важно подчеркнуть? Дело в том, что в XIX веке была популярна так называемая мифологическая школа, которая утверждала, что Христос — не более чем выдумка, что в истории не было такого человека. Однако доводы мифологической школы не выдержали критики последующих исторических и археологических исследований. То, что события, описанные в Евангелии, имели место, в современном научном мире не является предметом дискуссий.

Когда речь идет о событиях древности, очень важно смотреть, где они описаны и какие есть доказательства подлинности этих текстов. Среди древних библейских манускриптов есть один фрагмент Евангелия от Иоанна, который называется «Папирус Райланда» (по имени ученого, который его исследовал). Этот папирус датируется промежутком от 117 до 138 года — по мнению ученых, он отстоит от времени предполагаемого написания оригинала меньше чем на сто лет. Значит, оригинал был написан в 50-е — 60-е годы I века. Обратим внимание: ни один древний исторический источник не имеет такой степени достоверности. Ни один! Знаете ли вы, к примеру, что самый ранний сохранившийся фрагмент рукописи с текстом Вергилия отстоит от предполагаемого времени создания самого текста на 400 лет, Горация — на 700 лет, Платона — на 1300 лет, Софокла — на 1400 лет, Эсхила — на 1500 лет, Еврипида — на 1600 лет, Гомера — на 2000 лет?

Ни один текст не находится в таком исключительном положении, как Евангелие, — мы имеем копию, практически совпадающую со временем написания оригинала! И это одно из весомых доказательств того, что описанное в Евангелиях произошло на самом деле, что земная жизнь Христа, Его воскресение из мертвых — это не предание, а именно настоящая история, описанная очевидцами.

Что христиане рассказывают миру?

В этот день ранним утром женщины из числа тех, которые следовали за Иисусом, пришли ко гробу — то есть к пещере, куда в пятницу было положено тело Христа. Они шли с драгоценным миром и другими ароматными маслами, чтобы по традиции умастить тело Учителя благовониями. Церковная традиция именует этих женщин женами-мироносицами. Еще по дороге они размышляли, кто бы помог им отвалить тяжелый, похожий на огромный жернов камень от входа в пещеру. Каково же было их удивление, когда они увидели, что камень отвален от гроба, гробница пуста, а вместо бездыханного тела Иисуса их встречает сияющий юноша в белых одеждах — Ангел Божий. Этот посланник Небес возвестил им, что Христос воскрес из мертвых! Их сомнения были окончательно развеяны, когда сам Христос явился Марии Магдалине, а потом и другим женам и апостолам.

Не будет преувеличением сказать, что всё распространение христианства по большому счету было прежде всего рассказом об этом удивительном факте, очевидцами которого и стали апостолы и жены-мироносицы. Всю проповедь можно сократить до одной короткой фразы, свидетельствующей о самом главном — и невероятном: Христос воскрес!

Но что здесь такого важного? Почему апостол Павел скажет: если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1 Кор 15:14)? Что в этом удивительного? Если Христос — это Бог, как верят христиане, было бы странно, если бы он не воскрес, разве не так?

Можно ли примирить добро со злом?

Здесь мы подходим к теме связи и определенного параллелизма Пасхи христианской и Пасхи ветхозаветной. В свое время пасхальный агнец был заколот для того, чтобы благодаря этому знаку — крови на двери — Ангел Смерти прошел мимо и сохранил жизнь еврейским первенцам. В Новом Завете Бог становится человеком и приносит себя в жертву — как пасхальный агнец, чтобы люди получили жизнь, чтобы они смогли победить смерть и грех. Христиане уверены, что смерть и грех после Христова Воскресения больше не властны над человеком. Христос своим Воскресением открывает людям тайну Рая, тайну жизни. Темное царство мертвых — ад, или аид, — известно почти во всех дохристианских культурах. Но единого, общего для всех и понятного учения о светлом, райском царстве дохристианские культуры не знают. С Воскресением Христа впервые в культуре человечества провозглашается тайна рая, приоткрывается та самая вторая (и самая главная!) глава, как мы вначале сказали, — глава о вечности нахождения в любви (потому что Сам Бог и есть Любовь) и победе жизни над смертью, добра над злом, нравственности над грехом.

А зачем вообще надо было побеждать смерть и зло? Почему они не могут мирно сосуществовать, как, например, свет и тень, жара и мороз, боль и удовольствие? Почему христианство столь непримиримо к кажущейся универсальной картине мира, характерной для других восточных религий, где добро и зло воспринимаются как неотъемлемые составляющие бытия? Они могут бороться или сосуществовать мирно, но изначально и всегда существуют вместе — философы называют такое сосуществование дуализмом. Человеческий ум достаточно гибок и проницателен, чтобы суметь «свести несводимое», примирить Бога и диавола, добро и зло. И это вполне психологически объяснимая, комфортная позиция. Зачем бороться со злом, когда оно неизбежно и даже в каком-то смысле необходимо? Зачем побеждать смерть, если вся жизнь — это чередование рождений и смертей? Но через Своих пророков и святых людей Бог возвещает людям крайне неудобную истину: Бог — не источник и не причина зла и смерти. Они для Него неприемлемы при любых обстоятельствах. То, что произошло в свое время с нашими прародителями Адамом и Евой в Эдемском саду, имело тяжелейшие последствия для человеческого рода. И это произошло вовсе не потому, что Бог этого хотел или специально «запрограммировал» всё именно таким образом. Напротив: мир был сотворен Богом с реальной возможностью существования без смерти и греха. Но Бог захотел иметь рядом с Собой не какие-то бездушные существа, а живых людей, способных свободно любить, а значит, иметь и возможность так же свободно отказаться от любви! И первозданные люди вполне могли устоять перед соблазном змея воровским путем присвоить себе то, что принадлежит Богу, — полноту познания и Божественное могущество. Мы никогда не поймем до конца, почему они не устояли. Но после нарушения единственной заповеди, данной Богом Адаму и Еве в раю, то есть грехопадения, и начинается новая, наша с вами, история человечества.

Два основных последствия грехопадения — то, что человек становится смертным, и то, что он попадает в рабскую зависимость греху, то есть он уже не может не грешить. С болью об этом говорит апостол Павел: желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех (Рим 7:18–20). И эта печальная картина хорошо знакома каждому из нас…

Почему же так происходит? Потому, — говорит нам христианский взгляд на мир, — что изначально человеческая природа была сотворена Богом доброй, изначально не было у нас наклонности ко греху — поэтому мы и переживаем. А почему тогда грешим? Потому что эта природа повреждена; и повреждена она уже в самом истоке всего человечества — в Адаме и Еве. И дело вовсе не в юридической ответственности за чужие проступки: христианство смотрит на грех гораздо глубже — не столько как на вину, сколько на беду, тяжелую, смертельную болезнь, которую впустил в себя самого человек грехопадением.

Можно провести аналогию: представьте, что родители заражаются какой-то смертельной болезнью, и у них рождаются больные дети. Дети, конечно, не виноваты, — но здоровее от этого они не станут, лечить-то их все равно надо. То же самое и с грехом. У больных духовно прародителей рождаются такие же дети, потерявшие связь с Богом. Поскольку родителей было всего двое, и других не было, то все человечество в Адаме и Еве получило это фундаментальное искривление природы, которое имело два главных последствия: человек стал физически смерт­ным и зависимым от греха.

Как Христос победил смерть?

Библейский рассказ о грехопадении — это не просто рассказ о том, как Адам и Ева что-то вкусненькое тайком съели. Это рассказ о вселенской катастрофе, о главном — с момента творения — изменении в жизни человечества и всей Вселенной. О том, что люди отвернулись от Бога и поверили диаволу. О том, как Адам и Ева приводят человечество — которое в тот момент в них и заключается — к беде, пропитавшей все последующие поколения. Но когда приходит Христос — Он становится Новым Адамом, источником обновленного, очищенного от греха и смерти человечества. Первый Адам впустил в себя заразу греха и передал эту болезнь всем своим потомкам — Христос эту заразу излечивает и возвращает человеческую природу к первозданному, до греха, состоянию. Более того: Своим Воскресением Иисус Христос завершает то дело, которое было целиком провалено первым Адамом: отныне человеческая природа становится бессмертной, чуждой боли и страдания, не обремененной материальными и временными ограничениями. На Пасхальной литургии читается Слово святителя Иоанна Златоуста, в нем есть такие строки: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа? Воскрес Христос, — и ты низложился; воскрес Христос, — и пали бесы; воскрес Христос, — и радуются ангелы; воскрес Христос, — и водворяется жизнь; воскрес Христос, — и мертвого ни одного нет во гробе». Почему мы с таким презрением говорим о «победе ада»? Потому что Христос эту ситуацию исправил в самом корне! Пасха и есть главная победа над смертью!

Проблема смерти — главная проблема любой религии и один из основных вопросов философии. Какие есть ответы? Еще совсем недавно в нашей стране говорили, что основной вопрос философии — это первичность материи или сознания. Но, откровенно говоря, есть куда более актуальный для любого из нас вопрос: как я могу быть смертным? Разум говорит: посмотри, как умирают все вокруг, но «я» человека кричит во всю силу: нет, неправда, все умрут — а я останусь! Абсолютная неприемлемость идеи личной смерти рождает сильнейшее напряжение мысли. Как этот вопрос разрешается в разных философских системах? Можно рассматривать жизнь души как отдельную от тела сущность после смерти; есть другая концепция — метемпсихоза, переселение души в другое тело; атеистическая же идеология не смогла придумать ничего более утешительного, нежели условное «бессмертие» в памяти своих потомков, а по сути — из меня лопух расти будет, как говорил герой Тургенева.

Но христианский ответ совершенно иной. Это тайна рая, тайна пребывания с Богом. Это действительно тайна, к которой даже слегка нам почти невозможно прикоснуться.

Не только в атеистическом, но даже и в религиозном сознании по сей день бытует гротескное представление о рае как о благостном, нудном, скучном коммунизме, где белые скатерти, длинные столы, ангелы играют на арфах, все ходят, поют и все замечательно — и… совершенно неинтересно. Но в Евангелии мы ничего подобного не встретим! Апостол Павел говорит: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2:9). То есть мы не можем этого себе представить, потому что ничего подобного в опыте земной жизни просто нет. Мы неизбежно скатываемся к тем образам, которые имеются перед глазами.

Есть такая известная буддийская притча. У одной женщины случилось страшное горе — умер сын. Родился ребенок — и умер, безутешная женщина ко всем обращалась, и никто не мог ей помочь. И вот, кто-то сказал: есть такой замечательный учитель Будда, иди к нему — и он тебе поможет. Она приходит к Будде и спрашивает: «Ты можешь мне помочь?» В ответ Будда сказал: «Могу, только ты принеси мне горсть зерна из семьи, где никто никогда не умирал — и я тогда тебе помогу». Радостная женщина побежала по семьям, но довольно быстро поняла, что смерть — это неизбежный закон бытия. Тогда она похоронила своего ребенка и вернулась к Будде, чтобы стать его ученицей.

В Евангелии есть отчасти похожая история, но совсем с другим результатом и иным смыслом. Христос возвращается в Вифанию, в селение, где жил его друг Лазарь, которого Он очень любил. Откуда мы знаем, что он его очень любил? Когда вышла сестра Лазаря и сказала: Господи, если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой (Ин 11:32) — Христос заплакал… Это единственное место в Евангелии, которое говорит нам о таком выражении чувств у Спасителя, у Богочеловека. Святитель Кирилл Александрийский так комментирует этот эпизод: «А плачет Господь потому, что видит подвергшимся тлению созданного по Его собственному образу человека, дабы отнять нашу слезу, ибо для того и умер, чтобы и нас освободить от смерти». Но что затем делает Христос? Он подходит к пещере, приказывает отвалить камень, закрывающий вход, — и повелевает Лазарю выйти. И из гробницы выходит живой Лазарь: четверодневного, уже смердящего мертвеца Христос воскрешает!

Вот такие разные отношение к смерти и ответ на вопрос о смерти.

Первая благородная истина буддизма говорит о том, что жизнь есть страдание. Не в жизни есть страдание, как может кто-то услышать, а сама жизнь и есть страдание. И поэтому задача буддиста — избавиться от жизни: перерождение, рождение — это все не важно! Это все равно — страдание. Ты можешь родиться божеством, можешь кроликом, можешь человеком или червяком — не важно, ты все равно будешь страдать. Поэтому твоя задача — вырваться из этой бесконечности перерождений. Человек призывается не от смерти бежать, а от самой жизни! Но христианство решительно говорит: нет, всё не так! Человек сотворен Богом по образу и подобию Своему, и сотворен для жизни, а не для смерти или небытия. Потому что Бог есть Любовь, Он создал людей для нахождения в общении с Ним, для Любви и для того, что мы называем словом «счастье». И это — принципиально иной ответ на тайну смерти, ответ собственно христианский.

Кому-то может показаться, что воскресение Лазаря и Воскресение Христа — тождественные события. Но это совершенно не так. Прежде всего, воскрешенный Лазарь через много лет, уже будучи в преклонных годах епископом Кипра, умер. А Воскресший Христос уже не умирает никогда! Лазарь выходит в пеленах, которыми оборачивали тело усопшего. Почему важен этот момент? Дело в том, что эти пелены пропитывались маслянистыми составами из различных ароматических растений, создавая вокруг тела плотный склеенный кокон, из которого выбраться было просто невозможно. А что видят жены-мироносицы, когда приходят в Гроб Господень? Пелены лежат на том месте, где было положено тело Христа… То есть Христос воскрес в новом теле, Он проходит через эти пелены. И Евангелие говорит нам о том, что Воскресшее Тело Христа обладает свойствами, для нас недоступными, — проходить сквозь стены, исчезать и появляться в любом месте, и при этом Он может и есть, и пить, и быть физически ощущаем.

Какими воскреснут люди?

Воскресение Христово говорит нам о принципиально ином состоянии, в котором воскресает Спаситель и в которое будет воскрешен каждый из людей, как веруют христиане. Эта особенность воскресения в славянском языке передана очень интересно. Слово «воскресение» происходит вовсе не от корня «крест», как иногда может показаться, а от глагола «кресать» (или «кресить»), то есть буквально «высекать искру». Отсюда же «кресало», или огниво по-другому. То есть воскресать — высекать искру новой жизни, которая так же отличается от нынешней, как огонь — от холодного камня кресала.

Было бы наивным полагать, что воскресшее тело — из точно тех же материальных элементов, какие составляли его до смерти. Святой Григорий Нисский говорит, что душа сообщает телу определенную форму, «эйдос» — своего рода оттиск или печать, который ставится не извне, а изнутри. В этом «эйдосе» — отражение характера, личности каждого человека. И этот «эйдос» остается неизменным при том, что физическое тело многократно обновляется при земной жизни, но поскольку все изменения происходят согласно «эйдосу», можно утверж­дать, что тело у человека — всегда одно и то же. И в воскресении сохраняется эта печать личностности, согласно которой и образуется новое тело — с иными возможностями, бессмертное, не мучимое ни страстями, ни болезнями, ни ущербностью. Видный англиканский богослов, филолог и апологет христианства Клайв Льюис приводит такую аналогию: «Моя форма остается той же, хотя составляющая ее материя постоянно изменяется. Я похож в этом отношении на кривую льющейся воды». Находясь в теле, мы даже не можем представить, какими будут тела по воскресении. Апостол Павел пишет: Сеется тело душевное, восстает тело духовное (1 Кор 15:44)». Воскресшее тело будет одновременно тем же, как и до смерти, — потому что «печать души» остается той же, и в то же самое время — принципиально иным, преображенным духом, освобожденным от вяжущей ограниченности материального мира.

В эпитафии Бенджамина Франклина, адресованной им самому себе, смерть предстает как «корректура и правка» — для лучшего издания «себя самого»:

«Тело Бенджамина Франклина, печатника
 (Подобно обложке старой книги,
 Чье содержимое состарилось,
 Стерлись литеры, не видно тиснений)
 Покоится здесь, кормит червей!
 Но сам труд не будет утрачен,
 Ведь по вере его он выйдет в свет
 В новом и улучшенном издании,
 Откорректированном и исправленном
 Своим Автором!»

У одного из величайших христианских богословов, святителя Василия Великого, есть удивительно точное объяснение, почему только через смерть — и воскресение — можно было совершить спасение человечества. Он приводит такой образ. Представьте себе, что некий горшечник слепил с большой любовью замечательный сосуд для использования. Но его враг из ненависти взял и залил это изделие расплавленным свинцом. Что делать? Ни извлечь свинец теперь нельзя, ни пользоваться сосудом. Тогда горшечник принимает решение разбить сосуд — и заново склеить черепки, уже освобожденные от свинца. Так же и Бог через смерть Своего Сына освобождает человеческую природу от заразы греха.

Зачем Богу надо было умирать на кресте?

Одна из важнейших тем, непосредственно связанных с Воскресением Христа, — это тема крестной жертвы. Почему именно таким образом надо было совершить спасение человека? С позиции внешнего наблюдателя всё выглядит очень странно: пришел Бог, люди Его убили, — и теперь они спасены! Что, они спасены, потому что убили Бога? И что здесь хорошего? За что мы спасены? За то, что так издевались, потому что не поняли, Кто к нам пришел? Христианство отвечает: спасены не потому, что убили, а потому, что Распятый Иисус Воскрес!

Тема жертвы безусловно важна — при всей сложности ее понимания. Неправильно смотреть на Крестную Жертву только как на «выкуп», заплаченный безгрешным Сыном Своему Отцу за грехи людские. Такой юридический взгляд раскрывает вопрос очень однобоко, хотя и вполне рационально. Но при этом Бог неизбежно оказывается заложником Закона, установленного Им же Самим. Грозный Бог Судья в такой концепции неизбежно оказывается самой сильной доминантой. Однако православная традиция основной акцент делает на другом: Сын Божий произвольно принимает смерть, хотя, как безгрешный, Он мог бы и не умирать. Но Он погружает Себя в воды Иордана, как бы вбирая человеческие грехи сострадательным усвоением, Он проходит сквозь горнило типичных для любого смертного искушений, Он не гнушается есть и пить вино с мытарями и блудницами, тем самым буквально «врастая» в человечество, со всеми его немощами и пороками, при этом оставаясь внутренне совершенно чужд какого бы то ни было греха. Ведь человеческая смертность — это следствие греха, и, будучи безгрешным, Христос не должен был умирать. Однако Он добровольно идет на смерть и Своим Воскресением уничтожает этот разрыв между человеком и Богом, становится мостом через пропасть, в которую человечество было ввергнуто Адамом и Евой. В протестантской среде популярна такая картина: некая пропасть и над ней — крест как мост, только по которому и можно перейти от смерти к жизни, от греха к святости. При всей его условности, в этом образе схвачено что-то очень важное.

Тайна Креста в том, что на нем человеческая природа исправляется природой Божественной. Что это значит? То, что каждого из нас толкает ко греху, а именно: страх смерти (выжить любой ценой!) и страх страдания (неутолимое стремление к удовольствию и боязнь любой боли) — во Христе перестают быть определяющими. Они никуда не исчезают, но уже не сковывают личность Богочеловека. Об этом — Его молитва до кровавого пота в Гефсиманском саду: Он не хочет умирать, вся Его человеческая природа хочет жить и страшится страданий и смерти, но Его любовь к Отцу оказывается сильнее. Не как Я хочу, но как Ты! (Мф 26:39). Христос не вынужденно, но совершенно свободно идет на смерть ради нас: ведь Тот, Кто не согрешил, не должен был и умирать. Добровольно принимая смерть, Он побеждает ее Воскресением.

Зачем Богу надо было становиться человеком?

Но почему для спасения человечества Богу Самому потребовалось становиться человеком? Почему нельзя было просто Божественной властью взять и уничтожить грех и смерть? Если внимательно посмотреть на все мировые религии, то в любой из них мы увидим ту или иную попытку решить эту проблему или, как мы уже говорили выше, предложить разумное объяснение принципиальной невозможности решения проблемы смерти. Но христианство — религия, не придуманная самими людьми, а открытая Богом.

Жало смерти, жало греха, въевшееся в человечество с момента грехопадения, можно сравнить с глубинным сбоем операционной системы, который средствами самой системы уже не излечить. Более того: самой системой этот сбой давно уже не воспринимается как ненормальность; с ним свыклись, сроднились как с неотъемлемой частью. Поэтому только тот, кто изобрел эту систему, может войти и исправить ее в самых начальных, исходных кодах. Человек не может сам себя, словно Мюнхгаузен, вытащить за волосы: нужна помощь извне. К растерявшемуся и заблудившемуся человеку приходит Бог, берет его за руку — и выводит из тьмы на светлую дорогу.

Мы не можем полностью постичь тайну спасения, но какие-то аспекты вопроса вполне рационально объяснимы. Например, вот что пишет святой Иоанн Дамаскин: «смерть приходит и, поглотив телесную приманку, прон­зается удою Божества, и, вкусив безгрешного и животворящего Тела, погибает и отдает назад всех, которых некогда поглотила». Так же смотрит на необходимость Крестной Жертвы и византийский богослов святитель Григорий Палама: «…Слово Божие не только стало Плотию и обитало в нашей среде, видимое на земле и обращаясь среди людей, но также приняло плоть такую, какая у нас, и хотя совершенно чистую, однако смертную и болезненную, и ею, как богомудрой “приманкой”, Крестом поймав началозлобного змия, освободило от него весь порабощенный человеческий род.Если же Слово Божие восприняло бы тело, неподвластное смерти и страданию, то каким образом мог бы оказаться обманутым, мог бы прикоснуться к Нему диавол — само сущее зло?» Можно сказать, это своего рода Божественный обман смерти! Христос погибает и смерть как бы торжествует, потому что Он умирает, как умирали все до Него; вот, Он говорил, что Он Учитель, Он — Мессия, а теперь все смотрите — Он умер как все! И тут Он раз — и воскрес! Пасхальная икона, написанная в восточнохристианской православной традиции, изображает Христа, у ног Которого две перекрещенные дощечки… Что это такое? Это врата ада, которые побеждены; а рядом со Христом — два человека, которых Он поднимает за руки: это Адам и Ева. Это образ того, как Христос выводит из плена смерти падшее человечество.

Ушел ли от нас Христос?

Что же нам оставляет Христос после Своего Воскресения? Ведь Он не написал ни одной строчки сочинений, не придумал никакого изысканного философского учения или тщательно описанной системы нравственных предписаний. Христос оставляет несоизмеримо большее: Он оставляет нам… Самого Себя! Умирающий Будда, когда его приходят оплакивать, понимая, что ему уже недолго осталось жить, говорит ученикам: «Не плачьте, я вам не нужен, я вам все объяснил. Вы уже понимаете, как надо действовать». Христос никогда так не говорил. Он говорит совершенно другие вещи: Я с вами во все дни до скончания века (Мф 28:20). И Он остается Своим воскресшим телом с людьми: причем не просто где-то рядом — Он отдает Его людям в таинстве Евхаристии, в таинстве Причастия.

Насколько хорошо это русское слово — «причастие»: человек становится частью большего. Причащаясь, человек становится частью Тела Христова, поэтому богословское определение Церкви — это не собрание верующих во главе с епископом, а Живое Тело Христово, пребывающее в любящих Христа и живущих по Его заповедям. Центром Церкви являются не храмы из камня, не монастыри, не священники, не епископы, а только Евхаристия. Евхаристия — это сердце Церкви, прокачивающее каждым своим ударом Божественную силу в человечество. Фактом совершения Евхаристии созидается Церковь как Тело Христово, Которому мы можем приобщиться и стать Его частью, Его членами, действующими в этом мире.

Впервые таинство Евхаристии (с греч. «благодарение») было установлено на Тайной Вечери — на последней трапезе Христа с учениками. Причастие в Церкви означает, что человек, который причащается, не просто вспоминает: что-то такое там когда-то было; нет, он фактом причастия — вместе с апостолами — разделяет трапезу с Христом. Когда слышим слова священника в храме: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое…», мы снова и снова оказываемся в Сионской горнице, рядом со Христом. Это не просто «воспоминание» или похожее на театр «воспроизведение»: это обращение к событию, которое выходит за пределы времени, ведь у Бога нет ни прошлого времени, ни будущего, Он всегда — Живой настоящим временем!

Причащаясь, мы перестаем быть чужими для Бога: ведь общая трапеза в принципе невозможна вместе с врагами! Вокруг Трапезы Господней объединяется большая семья христиан — и, принимая Тело и Кровь Воскресшего Спасителя, мы получаем антидот греха, уходим от вяжущей обреченности страха смерти и страдания. В светлые пасхальные дни Церковь призывает всех своих верных чад к ежедневному причащению — чтобы во всей глубине прочувствовать силу и действие Христова Воскресения здесь и сейчас, в нашем, нынешнем мире и, став еще одним живым свидетелем Его Воскресения, донести эту спасительную весть и до остальных людей.

***

В Пасхальную ночь в храмах совершается крестный ход. Это символ того, что люди приходят к Воскресшему Христу. И все это время — на богослужении, на улице, в гостях — в течение сорока дней от Пасхи до Вознесения мы приветствуем друг друга словами «Христос Воскресе!» — «Воистину Воскресе!». Это время, наполненное радостью, отражает самую главную победу, которую нам принес Христос, — победу над грехом и смертью. В этот период, от Пасхи до Троицы, по канонам Православной Церкви в храме отменяются коленопреклоненные молитвы. Почему? Кто-то говорит: «Я в Церковь не хожу — там меня ставят на колени». По христианскому пониманию на колени человека ставит не Бог, а грех. Бог приходит для того, чтобы поднять человека с колен — и символом этого является пасхальное правило, отменяющее все коленопреклонные молитвы. Мы не становимся на колени в период, когда с особой яркостью и проникновением пытаемся осознать радость спасения, которое нам даровано. Бог пришел для того, чтобы поднять нас с колен, вывести из рабства греха в свободу возлюбленных детей Божиих!

Источник: Фома.ru