Я люблю звёздное небо: когда был ребёнком, то часто наблюдал созвездия, планеты и кометы из окна своей небольшой комнатки. Казалось, они хранят какое-то неведомое знание о причине всего. Я смотрел на далёких современников этой тайны и чувствовал себя таким маленьким, что боялся потеряться в столь огромном мире. Мысли о смерти и вечности посещали меня в эти минуты: «Пройдут годы и однажды я исчезну словно пылинка на ветру времени. А звёзды будут светить. Всегда».

Как-то отец заметил мой интерес и сделал приятный подарок – бинокль. С помощью него я увидел, что звёзд в небе бесчисленное множество, а мир больше, чем я себе его представлял, наблюдая из окна. Это потрясло меня.

Часами смотрел я в окно на звёзды, удивлялся и спрашивал себя: как же они возникли в один миг? Неужели эта красота появилась сама собой, сама сложилась в бескрайнюю картину и, медленно меняясь, существует уже миллиарды лет? Какое место в ней занимаем мы, люди? Вопросы мучили меня и безжалостно заставляли искать ответ.

Я нашёл его случайно. Хотя, быть может, он нашёл меня? Это был обычный день старшеклассника: занятия в школе съели первую половину дня, и я старался наверстать упущенное время. Мы со знакомым гуляли по городу. Шли привычным маршрутом: дойти до центра, прогуляться в парке вокруг кремля, зайти внутрь и вернуться домой, чтобы успеть сделать уроки. По дороге разговаривали о новинках рок-музыки, увлечениях, шутили, просто мечтали. Когда вошли в кремль, мой знакомый (звали его Алексей) вдруг сказал: «А сейчас в Софии служба начнётся. Зайдём?»

Предложение зайти в этот древний храм Новгорода стало для меня неожиданностью. «Как зайдём? — ответил я. — Это же музей, у меня нет денег!» Попутчик тут же развеял моё невежество. Оказалось, что Софийский собор уже не первый год действует как самый настоящий храм: утром и вечером там совершают службы, а днём туристы любуются шедеврами незабываемой русской христианской культуры. Но самое поразительное – вход, в отличие от любого музея, – бесплатный. В то время это было важным.

Я переступил порог высокого храма и сразу почувствовал, что попал в другую эпоху. Словно машина времени перенесла нас на много столетий назад в XI век. Высокие своды, апсиды, древние иконы, ковчеги с мощами, неяркий свет лампочек и свечей, тихие разговоры людей – всё намекало на присутствие чего-то таинственного, неизвестного и невидимого.

Я рассматривал всё вокруг. Со стен на меня смотрели люди, одетые в яркие, напоминающие длинные полотенца, одежды. Я удивился: это не иконы, а росписи. Они были прямо на стенах, что создавало ощущение присутствия и полноты. Одна из композиций привлекла моё внимание.

Она называлась «Адам и Ева после изгнания из Рая». Я смутно вспомнил рассказы мамы о первородном грехе, какие-то передачи по телевизору на эту тему, главу из детской Библии, прочитанную ещё второклассником. Меня словно пронзило: «А ведь из-за этого греха мы все и стали такими маленькими, что мир кажется невыразимо огромным и бескрайним!» Я как будто почувствовал весь тот ужас, который наши прародители пережили, оказавшись перед бездной мира. Подумать только: ещё недавно они в знак владения давали творениям имена, а теперь – изгнанники в доверенном царстве!

Вдруг на меня обрушились звуки — запел хор. Стройные голоса выводили красивую и простую мелодию на непонятном языке: «Благослови, душе моя, Господа. Господи, Боже мой, возвеличился еси зело. Во исповедание и в велелепоту облеклся еси». Я замер в переживании чуда.

Таким стало первое прикосновение к тайне, немыми свидетелями которой были любимые мной звёзды.

Как ни странно, причиной второго «прикосновения» так же были звёзды. Точнее – звезда. Я пришёл в Софийский собор на Всенощное бдение. Служба стала ответом на мучащие вопросы.

Был Рождественский сочельник. В честь праздника храм ярко осветили. Хор торжественно пел, священники громко возглашали слова молитв, диаконы воскуряли ароматный ладан, а люди благоговейно крестились и кланялись. Я старался понять то, о чём пел хор и читали чтецы.

Первое, что удивило меня, были слова: «Бог и Творец в плотское одеяся здание, и Иже державною рукою создавый тварь, утробы зрится здание». «Как это возможно? — подумал я. — Если Бог настолько абсолютен, непостижим, недостижим, словом, такой, каким, наверное, должен быть Творец, то почему и зачем Ему заниматься «фокусами» в стиле Гарри Гудини — вместить Себя безграничного в нечто совершенно ограниченное и миниатюрное – стать маленьким ребёнком? Почему не спасти просто одним проявлением воли?»

Я слушал дальше. «Днесь раждается от Девы рукою всю содержай тварь, пеленами, якоже земен, повивается, Иже существом неприкосновенен Бог. В яслех возлежит утвердивый Небеса словом в началех» Стоп! «Бог в яслех возлегает, утвердивший словом небеса в начале» — это прогремело во мне как ядерный взрыв. Бог создал весь этот бескрайний, беспредельный, удивительный и красивый мир, от которого веет восторгом и ужасом, только Своим словом! Никто из людей не мог сделать им что-либо, разве только вызвать улыбку или слёзы. А здесь через слово появился целый мир. Трепет охватил меня. Оказалось, за богослужением что-то делают или поют не только для красоты. В каждом мгновении скрыт глубокий смысл, идея, ответы на вопросы, терзающие таких вопрошателей, как я.

Наконец, я услышал:

«Небо и земля в сей день соединились при рождении Христа. В сей день Бог на землю пришёл, а человек на небеса взошёл. Сегодня ради человека во плоти видим Невидимый по естеству».

«Вот ясный ответ, – подумал я. — Сам Бог, Творец мира, стал человеком, чтобы мы смогли взойти на небо». Это было самое главное для меня в тот вечер. Восторг и благодарность наполнили сердце: вопросы получили свои ответы. Когда закончилась служба я вышел из храма переполненный радостью.

Снег падал крупными хлопьями, предвещая утреннюю чистоту. Свежий воздух пьянил. Фонари мягко освящали дорогу. Всё было мирно и спокойно. Я перестал бояться бескрайности звёздного неба. Наоборот, почувствовал бескрайнюю благодарность к нему. Если б не мерцание звёзд, не наблюдение за ними, то не было бы вопросов, а, стало быть, и ответов. Звёздочки привели меня словно волхва из евангельской истории к тому, чему немыми свидетелями были более двух тысяч лет назад — к Тайне, которая создала удивительный мир и стала нашим возвращением. К Тайне, что «была, есть и будет».