Новости официального сайта Московского Патриархата
Церковная благотворительность обычно начинается как дело приходской общины. Своими мыслями о том, что такое община, с сайтом «Милосердие» делится председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, духовник службы помощи «Милосердие» епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.
— Почему человеку так нужна эта общность с другими, почему ему не хватает ближнего круга — семьи, родных?
— Человек всю свою жизнь ищет гармонию. Ищет гармонию внутри себя, в своей душе, и гармонию в отношениях с окружающими его людьми. Но только в общении со Христом в установленных Им Таинствах человек может достичь этой цели. Таинства Крещения, Миропомазания, Покаяния, Елеосвящения соединяют с Богом, исцеляют душу и тело от безобразия греха. Таинство брака гармонизирует отношения внутри семьи — не только между супругами, но и между ними и их будущими детьми и внуками.
Но не только внутри своей семьи человеку необходимы гармоничные отношения. Каждому из нас уготовано место в Небесном Царствии, где все его члены пребывают в единстве друг с другом. Уже здесь, на земле, это единство дарует нам Бог (в той степени, в которой мы можем его воспринять) в Таинстве Евхаристии.
И как совершение Таинства Крещения предполагает соблюдение крещальных обетов, вхождение в Церковь; как Таинство венчания предполагает, что дальнейшая жизнь супругов будет подвигом самоотверженной любви; так и Таинство Причастия предполагает жизнь с Богом в церковной общине вместе с теми, кто причастился с тобой из одной Чаши. Оно предполагает сохранение и преумножение дарованной благодати не только в молитве, в памяти о Боге, в воздержании от греховных дел, слов и мыслей, но и в отношениях с теми людьми, которые сопутствуют нам на жизненном пути — с нашими ближними.
Есть разные уровни и формы человеческого единства. Есть единство народа, единство расы, единство людей, принадлежащих одной партии или государству. Есть дружеское единство, а есть единство банды разбойников. Есть единство одноклассников и единство болельщиков «Спартака». Человек ищет хотя бы какого-нибудь единства, т.к. он без этого не может успокоиться.
Господь приходит на землю для того, чтобы создать Свою Церковь, создать новое единство людей, новое человечество. И когда ты соединяешься в Церкви с другими, то ты обретаешь полноту своего бытия. Это так же важно, как устройство семейной жизни и устроение внутреннего мира. И вне этого единства человек не может быть до конца счастлив, не может обрести искомую гармонию. Когда человек приходит в церковь, то он вступает в нее как в общину. Община — это форма бытия Церкви.
— Она может быть в любом приходе?
— Каждый приход — потенциальная община. Насколько реализуется этот потенциал, зависит от самих членов общины.
Общиной жили первые христиане во время гонений. Когда при принятии Миланского эдикта христианство стало государственной религией, в Церковь хлынул поток людей, которые пришли в нее не потому, что они хотели жить и умереть со Христом, а потому что они хотели хорошего положения в обществе. Тогда общинная жизнь Церкви ослабела. Упала нравственность христиан, Церковь во многом стала зависимой от императорской власти, а императоры были люди самые разные. (Быть императором-христианином — это величайший подвиг, на мой взгляд более трудный, чем подвиг монаха-аскета.) Это стало одной из причин ухода христиан в пустыню и возникновения монашеских общин.
Во времена гонений в XX веке тоже были общины. Они создавались подвижниками, которые стремились к идеалу церковной жизни. Община святого праведного отца Алексия Мечёва в Москве пережила страшные годы гонений, и интересно, что только в этот храм вернулся мощами святой, который ее создал. Святой праведный Алексий заботился о том, чтобы члены общины любили друг друга.
— Общину создает священник?
— Общину создает Господь. Но, конечно, очень важна роль духовника общины. Мирянин не может создать общину, он может только найти ее и стать активным членом в этой общине.
Если община создается без священника, то она имеет в себе некий дефект. Потому что община это семья, которая исповедуется, в идеале, у одного духовника. Без священника ведь не может быть полноценной церковной жизни, и общины тоже. Центром жизни общины является Литургия. А без священника служение Литургии в общине невозможно.
Если есть какое-то объединение мирян без священника, то это можно назвать братством, дружеским кругом, а не общиной. Когда мы с друзьями только пришли в Церковь, еще в доперестроечное время, то у нас были такие братства. Мы думали тогда, что это община, но у нас не было ни священников, ни архиереев, которые бы нам помогали. Тогда была искусственно создана пропасть между мирянами и Священноначалием. Один из сотрудников КГБ прямо говорил, что их задача — лишить пастырей влияния на паству, оторвать их от нее, разлучить их.
Есть еще ошибка, которую иногда совершают — когда община собирается не ради общины, а ради каких-то дел. Я вижу на примерах знакомых общин, что когда община создается именно ради общей литургической жизни, а не ради внешнего, пусть даже высокого благородного служения, то ее жизнь полнее и радостнее.
— А сестричество милосердия разве не община?
— Сестричество, может быть, и община, но люди, которые туда пришли, пришли ради каких-то дел. И это именно отдельные люди, не семьи. А в общину входят семьями. Не должно быть так, чтобы в общине люди были только носителями каких-то функций, профессий, служений. Община, это не только совместные дела и общая молитва. Община это общая жизнь. Это соучастие в скорбях и радостях друг друга.
— Есть ли какие-то практические шаги для того, чтобы община была, чтобы она развивалась?
— Самое главное, что бы священник был примером для своих пасомых и заботился не столько о внешних делах, сколько о духовном возрастании своих чад; а его духовные дети умели слушаться своего пастыря, относились к нему с доверием и уважением, веря, что через него им открывается воля Божия. Тогда Господь будет вразумлять духовника и через него вести всех членов общины к духовному совершенству.
— Должны ли у членов общины быть в ней какие-то обязанности?
— Конечно, но они не должны быть формальными и принудительными. Все должно быть естественно. Община должна быть как живой венок из цветов, а не жесткая скрученная конструкция, в которой с усилием свинчены разные детали.
— А какая цель этого сплетения?
— Цель — радость Царствия Небесного. Это делается не для чего-то, а это форма жизни человека. Мы Богом для этого созданы. Для радости быть вместе с Богом и друг с другом. Это сама Жизнь. Жизнь — это радость любви.
Сейчас, правда, люди, особенно в Москве, это уже какой-то другой вид людей и новый вид общности. Все очень близко стиснуты, перемешаны, но никто друг на друга не смотрит, друг другу не удивляется, не радуется. Едешь в метро, и люди очень редко улыбаются друг другу. В Италии, например, не так, там улыбаются хотя бы детям. А у нас и на детей не обращают внимания. Эта скученность — причина закрытости друг от друга. Конечно, главная причина — незнание Христа, атеистическое воспитание вне Церкви. Люди очень хотят общаться, но не зная радости общения во Христе, лишенные естественного общения из-за неправильного образа жизни, находят для себя эрзац-общение в интернете, в социальных сетях, оставаясь на самом деле очень далекими друг другу.
Церковь — это люди, соединенные любовью, которым интересно друг с другом, которые друг другу хотят помочь. Сейчас и в Церкви, к сожалению, бывают отношения как в команде. Одного архиерея, мне рассказывали, на Украине перевели из одной епархии в другую. Он там на новом месте тут же поснимал всех, кто там был на руководящих постах, мотивируя тем, что ему нужно собирать свою команду. И это страшно. Ведь Церковь это не команда, это семья.
— В обычной жизни ты тесно общаешься с людьми, которые на тебя похожи, близких взглядов, социального круга. А в церковной общине это ведь не так, это не похоже на обычный дружеский круг.
— У нас на приходе, например, есть тетя Нюра, которая приезжает к нам из деревни, она всю жизнь проработала дояркой. У нас совершенно разная с ней культура и образование. Но она очень важный член нашей общины, все ее любят, все ее знают, она молится о всех и о ней молятся.
Церковь — это новый народ, новый уровень единства. Это и интересно, что в ней соединяются совершенно разные люди. Единение Церкви во Христе — это не уровень единства расы, нации, языка, культуры, сословия, партии, организации, возраста, образования, интеллекта, профессии, местожительства, а глубоко сущностный уровень единства со всем человечеством. В общении с этими столь отличными от тебя людьми ты можешь прожить тысячи жизней, преодолеть и претворить в радость сотни скорбей, приобщиться к счастью, узнать миллионы тайн, стать свидетелем и участником множества чудес.
— Но если мы говорим, что нужна именно церковная община, то выходит, мы противопоставляем нашу общину и всех других. Мы хорошие, а они плохие, с ними не надо общаться.
— Нет, не так. Если, например, ты любишь свою жену и детей больше всех на свете, то это не значит, что ты ненавидишь всех других детей и женщин. Конечно, ты смотришь на другую женщину не как на жену, а как на человека. У тебя не должно быть никаких греховных пожеланий. Но в идеале она может быть для тебя как сестра, или как мать, или как дочь. Но эти чувства и отношения тоже называются любовью. Ты не должен грубо вмешиваться в воспитание чужого ребенка, ты не несешь за него той ответственности, которую несешь за своего ребенка. Но ты можешь любоваться им, восхищаться его непосредственностью, талантами. Я помню, как мы все увидели в доме ребенка маленького негритеночка и как все захотели ему помочь. Это любовь? Но конечно, и чувства и отношение не такое как к своим детям. Я даже своих внуков и внучек воспринимаю не так, как своих дочерей.
В каждого человека Бог вложил способность любить всех. И друзей, и родных, и даже врагов. Если бы это не было возможно для нас, Христос не стал бы требовать от нас любви к врагам. В нашей душе сокрыты полноводные реки, моря, океаны любви, а мы довольствуемся маленьким, время от времени пересыхающим жалким ручейком. Если я люблю свою Родину, Россию, это не значит, что я антигрек или антияпонец. Любовь к Родине помогает любить и другое, но любовь эта уже будет иная. Возлюби ближнего как самого себя. Кто-то говорит, что сначала возлюби себя, а потом ты сможешь полюбить и ближнего. Может это не совсем так, но если ты любишь свое, то ты научаешься и другое, не твое, любить сильнее.
У нас есть две главные заповеди — любить Бога и любить ближнего. Если ты не живешь в общине, то любовь к ближнему не может реализоваться вполне.
— Есть люди, которым коллективизм не по душе. Все ли прихожане готовы участвовать в жизни общины?
— Нет, не все. Есть образ, который иногда мне приходит в голову: некоторые прихожане как мышки. Пришел в церковь, взял кусочек благодати и к себе в норку, и кушает, и нет ему никакого дела до других. Некоторые даже специально ходят в другие храмы, чтобы не встречаться со знакомыми. Отчасти это потому, что человек должен приходить в церковь именно молиться, а не общаться во время Литургии. Общение должно быть, конечно, вне службы, а во время Литургии не нужно ни на кого обращать внимания.
Но все-таки быть чужим всем, а иметь другом только Бога, это не совсем верно. Даже отшельники, когда уходили от мира, они уходили не от людей, они уходили от греха. Они интересовались тем, что происходит в мире. Афонские монахи интересуются и переживают за судьбы мира. Мария Египетская, когда к ней пришел преподобный Зосима, спрашивала о мире, что там происходит.
— В одном храме я видела общину вокруг настоятеля, в которую никого постороннего не пускают. Как быть в таких случаях?
— Это беда, человек должен иметь возможность войти в общину. Но вновь пришедший должен придти со смирением и не должен приносить свои уставы, он должен принять то, что есть, и если он смиренный, то его эти люди примут.
Я в свое время пытался создать общину немножко закрытую, как если бы построить домик, сделать вход в него узеньким, не для всех, чтобы избранным внутри было очень хорошо. Но сейчас мне часто вспоминаются слова покойного отца Вячеслава Резникова: «В наше время Церковь — это костер в тундре, и кто хочет, тот пусть приходит и греется». Вот в наше время община — это такой костер.
— Переход людей из одной общину в другую — это болезнь общины? Или это нормально? Я знаю, что бывает такая приходская ревность: этот, мол, ушел от нас, а у нас ведь лучше...
— Лозунг одного жуткого человека, Иосифа Сталина, «незаменимых людей нет». На самом деле заменимых людей нет. Никто не заменим. Поэтому уход любого человека это всегда рана. Но тут еще важно, что приходская община не может быть бесконечной. Хотя вся Церковь это община, но она состоит из маленьких групп. Семья считается малой Церковью, а община — это следующая степень единства после семьи. У каждой общины есть предел роста.
Что касается приходской ревности, то это обычная человеческая ревность. Она может быть и в многодетной семье, когда дети ревнуют друг другу родителей, кого из них больше любят. Есть это и среди монахов. Игумен Ватопеда отец Ефрем рассказывал, что он слышал от старца Паисия. Когда тот писал письма в монастырь монахиням, то если одной писал много, на двух или более листочках, то другим вкладывал в конверт такое же количество пустых листочков, чтобы при получении писем они на ощупь не могли определить объем написанного, и не завидовали друг другу.
Я сейчас со стыдом вспоминаю, что когда я был молодым, начинающим священником, мне нравилось, как мои прихожане говорили: «Это единственный храм на Земле, где все устроено правильно, где такая замечательная община, в других храмах нет того, что есть у нас», подразумевая, что в других храмах все хуже. Если ребенок считает, что его мама самая красивая, то это не страшно. Если человек любит свою общину, то это хорошо, но если он начинает унижать других и гордиться, то это, конечно, очень плохо.
Беседовала Юлия Данилова
Патриархия.ru