Митрополит Пензенский и Нижнеломовский Серафим принял участие в радиопрограмме «Мир Православия», и ответил на вопросы ведущего, Евгения Белохвостикова, и радиослушателей: о своем видении архиерейского служения, о регулярности совершения богослужений в отдаленных приходах, о состоянии воскресных школ и об отношении людей к огласительным беседам.

— Здравствуйте, владыка! Мы с Вами встречаемся накануне трех важных дат вашей жизни — годовщины священнического служения, архиерейского и дня рождения. Скажите, какая из этих дат для Вас наиболее важна и дорога?
— Здравствуйте. Да, так сложилось, что сентябрь — это очень насыщенный для меня месяц. 11 сентября 1997 года Высокопреосвященнейшим архиепископом Пензенским и Кузнецким Серафимом я был рукоположен в сан священника в Успенском кафедральном соборе. Спустя 15 лет в городе Красноярске Святейшим Патриархом Кириллом и архиереями Русской Православной Церкви я был рукоположен в сан епископа Кузнецкого и Никольского. И завершает месяц день моего рождения.
Конечно, для любого человека все даты имеют определенное значение: и появление на свет, и то, когда ты начинаешь служить у Престола Божия, когда ты впервые в руки берешь священные предметы и начинаешь священнодействовать. Но самым главным для меня в жизни была моя архиерейская хиротония, потому что это — призыв на апостольское служение, это уже совершенно новая жизнь. Всё то, что было до этого, — было некой подготовкой к этому непростому пути, по которому я сейчас, слава Богу, иду.
— Владыка, я помню, как два года назад, после Вашего возвращения из Красноярска, мы с Вами беседовали, и Вы сказали, что архиерейство — это тяжелый крест и тяжкое служение. Тогда Вы судили об этом со стороны. А теперь каков Ваш взгляд — так скажем, изнутри? Оказалось тяжелее, чем думали, или наоборот легче — апостольская благодать помогает?
— Я отвечу народной мудростью: глаза страшатся, а руки делают. Тогда это было мое впечатление со стороны, и сейчас я не отказываюсь от этих слов. Но я более чем уверен, что с помощью Божией, если ты надеешься на Бога, а не на свои силы, если ты можешь молиться и посвящать этому большую часть своего времени, — то тогда всё легко и всё получается. Именно поэтому я стараюсь больше совершать богослужений, так часто, насколько это возможно не в ущерб административным делам и насколько позволяют человеческие силы.
Это помогает мне преодолеть все те тягости жизни, всё то тяжелое крестоношение, которое архиерейство само собой подразумевает. Когда Господь укрепляет, то всё возможно и не столько уж и тяжек этот крест.
— Примерно две трети времени Вашего архиерейства пришлось на управление Вами Кузнецкой епархией, и последняя треть — на Пензу. Скажите, сильно отличается служени епископа Кузнецкого и митрополита Пензенского?
— Я могу сказать только о своем служении. Дело в том, что в Кузнецке я был первым в новейшей истории епископом, и создавал всё сам и под себя. В Пензе мне пришлось немного подстраиваться под ту систему, которая уже была создана. Потому что я не сторонник того, что нужно всё разрушить до основания, а потом строить свое.
Если ты пришел в какой-то сложившийся коллектив, ты должен с ним научиться работать. Бывает такое, что от меня как от архиерея требуют каких-то глобальных перемен, а я уверен в том, что нам нужно сосредоточенно и очень вдумчиво изменять всё то, что происходит. Ведь все глобальные перемены, — в частности, когда священников переводят с места на место, — не всегда приносят пользу.
Внешне это может быть и польза, а внутренне для многих людей такая душевная рана, которая не восполняется. А мне, кроме административных дел, нужно заботиться еще обо всех пасомых, которые живут на территории моей епархии. Поэтому каких-то глобальных мер по изменению епархии я пока еще не вносил. И думаю, что если и буду их вносить, то они будут очень постепенными.
Конечно, еще одно отличие в том, что Пензенская епархия включает в себя областной центр. Это другой уровень, другие задачи — более глобальные. Поэтому здесь тяжелее, чем в Кузнецке.
— По Кузнецку не скучаете?
— Скучаю. Вы знаете, я честно скажу, для меня этот перевод был очень неожиданным. В том плане, что я не думал, что в такие молодые годы попаду в такие сложные для меня обстоятельства. А Кузнецк, невзирая на то, что я прослужил там лишь полтора года без малого, для меня стал каким-то очень родным.
— Все-таки сыграло роль и то, что это была первая Ваша кафедра?
— Это — во-первых, а во-вторых, мне стали родными люди в Кузнецке. Я всем им очень благодарен. Даже вчера, к примеру, когда я участвовал в областном фестивале «Трудовая доблесть», то, конечно, встреча с кузнечанами для меня была очень радостной.
— В феврале Вы стали вторым в истории каноническим митрополитом в Пензенской кафедре и самым молодым митрополитом в РПЦ. Что для Вас значит возведение в этот сан?
— Я честно скажу: до сих пор и то, что я стал епископом, а тем более за такое короткое время стал митрополитом (а это высшая иерархическая ступень любого епископа), для меня больше показатель не каких-то заслуг — потому что их еще и нет, — а скорее, как обет для монаха.
Поясню. В христианстве есть обычные миряне и монахи. Мирянин старается жить по заповедям и всю жизнь стремится к тому, чтобы их исполнить, а монах уже в начале своей жизни постригается и произносит обеты. То есть для него заповеди уже исполнены, и с него спрашивается не сколько он сделает, а что он сможет сохранить из того, что обещал.
Так вот, для меня, наверное, и восприятие архиерейского сана. Хотя я не знаю, сколько Господь отведет мне служения, но, судя по тем годам, в которых я стал митрополитом, — надеюсь, что это будет продолжительное, а самое главное — плодотворное служение для моей родной земли, для моей родной епархии.
— Хотелось бы задать Вам несколько вопросов по наиболее актуальным направлениям епархиальной жизни. Оттолкнусь я от Вашего же выступления на последнем епархиальном собрании, где Вы коснулись, в частности, вопроса регулярности совершения богослужений. Действительно, как часто должны совершать Литургии и вечерние богослужения, и от чего это должно зависеть? От количества собравшихся?
— Есть много мнений по этому вопросу. Мое стремление — прежде всего, установить регулярность служений. Чтобы это были не какие-то эпизодические появления священника в народе, а чтобы народ четко знал: именно в этот день совершится богослужение, и все они могут прийти причаститься — это самое главное. Объехав епархию, я заметил: особенно в селах, в виду отсутствия священников, батюшки начали пользоваться тем, что нагрузка большая и вроде бы требований к ним, в связи с этим, меньше. В некоторых села даже раз в месяц не совершается Литургия. Это преступление! Тем более преступно, когда священник требует от своих прихожан какие-то деньги, ссылаясь на то, что у него нет возможности к ним доехать и ему нужно дать на бензин.
Я был этой ситуацией очень возмущен. Вспоминаю свое недавнее служение — не так много времени с тех пор прошло, всего 17 лет: мы никогда не задумывались над тем, как нам ехать на приход. Для этого есть рейсовые автобусы, электрички, в конце концов, есть частные такси. И не столько это отнимает средств у священников, чтобы об этом говорить или упрекать прихожан.
Я очень жестко отреагировал на такие заявления. Я считаю, что те священники, которые требуют с прихожан деньги за свой приезд, вообще не должны быть священнослужителями. Это мое четкое мнение. Я предупредил священников, что, если будут поступать на них такого рода жалобы, если они будут заниматься явным вымогательством денег, то я с такими священниками буду прощаться.
Нужно понимать, что в глазах паствы священник — это не просто отец Сергий, отец Иоанн, отец Петр, это — Церковь. И такие поступки сразу ассоциируются со всеми нами, в том числе, и с высшим Священноначалием. Поэтому те священники, которые дискредитируют себя таким вот желанием быстрой наживы, — я считаю, они не должны быть священниками.
Священник, который приезжать исполнить какую-то частную требу, не должен просить определенную таксу за это. Он должен быть благодарен за то, что его отблагодарят либо финансовыми средствами, если они есть, либо каким-то еще приношением, а иногда, может быть, и простым словом «спасибо».
Уровень жизни нашего народа очень разный, и каждый определяет для себя сам, чем он может помочь Церкви, потому что доброе слово — это тоже помощь. Безусловно, священник должен содержаться за счет средств, поступающих в приход, но ни в коем случае это не должно быть вымогательством.
— Тем более, если говорить об отдаленных сельских приходах.
— Конечно. Ведь что такое сейчас отдаленный сельский приход? Это, прежде всего, полузаброшенная деревня, в которой осталось два-три дома, в которой живут люди пенсионного возраста. Поэтому говорить о том, что с них можно что-то просить — в принципе неправильно. Мы должны быть рады, что еще можем им помочь чем-либо.
— Хотя бы совместной молитвой?
— Конечно.
— То есть, священник должен составить расписание служб на каждом приходе?
— Да. Сейчас, начиная с этого месяца, мы делаем это централизованно. То есть благочинный подает мне расписание тех богослужений, которые будут совершаться на каждом приходе. Епархиальному управлению придется не просто отсматривать этот график и вносить какие-то коррективы, но и еще проверять, действительно ли он исполняется. Другого выхода я сейчас не вижу.
— Этот вопрос ведь напрямую связан и с нехваткой духовенства. Скажите, исправляется у нас сейчас ситуация в этом плане?
— Да, слава Богу, за последний период мне удалось рукоположить в священный сан более 10 человек. Где-то около 5 человек у нас перешли из других епархий. И я удовлетворен перешедшими: это люди, которые желают заниматься делом, это порой очень хорошие священники.
Я думаю, что сейчас мы пришли в то состояние, когда мы можем хоть как-то функционировать. Потому что когда я сюда пришел в начале года, и передо мной стояли вопросы о Крещении и Рождестве, мы просто-напросто многим приходам вынуждены были отказать в эти великие праздники в богослужении. Бывало так, что священник служил в одном приходе, а в остальные два ездил просто освящать воду. Это ненормальное состояние.
Мы будем укреплять приходы райцентров, чтобы у них было по два-три штатных священника, которые бы в воскресные и праздничные дни разъезжали по близлежащим приходам и совершали там богослужения. Таким образом, мы добьемся того, чтобы хотя бы раз в месяц в сельских, малочисленных приходах в воскресный день совершалась служба, и еще одна в будний день. Необходимо, чтобы два-три раза в месяц богослужения обязательно совершались везде.
— Владыка, хотелось бы задать вопрос по поводу религиозной грамотности населения. Эта тема тоже острая: до сих пор в штыки воспринимаются огласительные беседы перед Венчанием и Крещением, до сих пор люди ищут храмы, где можно совершить Таинство и не посещать перед ними никаких занятий. Почему так?
— Проблема очень тяжелая, и ее не до конца понимают и сами священнослужители. В этом, наверное, и есть основной вопрос. Когда люди ищут те храмы, где можно совершить Таинство без огласительных бесед, — они их находят. И это проблема. Состоит она в том, что люди, которые приходят в храм, на вопрос о том, для чего они крестят своего ребенка, не могут ответить. Могут сказать: потому что ребенок не спит или не так себя ведет. И это, конечно, кощунство.
Мы не можем совершать Таинство для того, чтобы ребенок хорошо спал или потому, что так было заведено нашими предками. Все священнослужители и миряне должны понимать: Крещение ребенка в является законным только потому, что родители и крестные родители будут воспитывать его в православной вере, в тех понятиях и том церковном предании, от которого формируется церковная личность. Поэтому я думаю, что 99 процентов нашего населения — имеются в виду те, кто живут по православным традициям — к сожалению, находится в состоянии такого расцерковления, которое не позволяет им воспитывать ребенка в православной вере. Поэтому был введен самый минимум — огласительне беседы — для того, чтобы людям рассказать, во имя Кого они крестятся, для чего это делается, какова история Священного Писания. Конечно, за две беседы это сделать фактически невозможно, но, по крайней мере, мы хоть как-то людей подводим к тому, чтобы они задумались над этими вопросами.
Ведь Церковь — это не магия, и мы не можем сказать, что совершается Таинство лишь потому, что оно совершилось. Таинство совершается только тогда, когда есть личное желание человека. Когда есть вера самого человека, вера, с которой совершает Таинство священник, и только тогда к этому есть Божие благоволение.
Бог не является истуканом, которому принесли какую-то жертву, положили на жертвенник, и поэтому она для него приятна. Приятны для Бога сердце чистое и дух сокрушенный. Вот когда человек к этому готов, тогда он и должен креститься. Я уже не говорю о взрослых: они должны креститься только по вере.
Я уверен, что огласительные беседы, которые проводятся в настоящее время, — это только переходный период. И в конце концов, мы дойдем до нормального учения, когда это будут не просто катехизические беседы, а целые курсы, по нескольку месяцев, когда священник будет крестить только того, кто знает Священное Писание и кто знаком с преданием Церкви.
— Скажите, а воскресные школы должны быть при всех храмах? И что в идеале должны из себя представлять?
— Буквально на днях я буду делать объезд пензенских храмов и лично проверять все воскресные школы, потому что вижу: в большинстве случаев это некая галочка, которая поставлена в опросном листе среди того, что нужно иметь на приходе. А нормальная воскресная школа — это полноценная приходская школа, как минимум два или три преподавателя, грамотных и церковных, причем не фанатично настроенных, а нормально воцерковленных. Занятия должны проходить в такой форме, чтобы это не было для ребенка продолжением школьных уроков в единственный выходной день.
Ребенок должен заниматься тем, что ему нравится, он должен, к примеру, рисовать, и с этим рисованием получать знания о Боге, о Законе Божием, о православной культуре, о православных традициях. Ребенок должен играть в военные игры, и при этом тоже получать знания о Законе Божием, получать знания о православном мире. Ребенок должен заниматься пением, и тоже через это познавать богослужение и Священное Писание. Мы должны создать дополнительное образование, как это было в советское время во дворцах пионеров. Воскресная школа для ребенка должна быть временем провождения досуга, которое еще и приносит им знания о Боге, приносит понимание православных традиций и основ православной культуры.
— А у нас сейчас есть такие образцовые воскресные школы?
— Я не могу сказать, что есть некий образец, но активное стремление к этому у многих. В частности, я хочу похвалить новые приходы: это и Петропавловский храм, и храм Владимирской иконы Божией Матери на улице Ново-Казанской, это и хорошая школа при Троицком женском монастыре, и некоторые другие можно отметить, которые в перспективе будут очень хорошими школами.

Ответы на вопросы радиослушателей

— Владыка, расскажите, какова перспектива развития у Вьясской пустыни в Лунинском районе?
— Перспектива очевидная: это место, где сохранился почти весь монастырский комплекс, за исключением зимнего храма и колокольни. Сейчас большинство корпусов занимает общеобразовательная школа, и в ближайшее время мы не планируем ее никуда переносить. Собор и один корпус уже передан нам, и там начинает возрождаться монашеская жизнь. Я уверен, что со временем там появится полноценный монастырь, тем более, что туда вернулась великая святыня — Вьясская-Владимирская икона Божией Матери, во имя которой и был основан этот монастырь. Я уверен, что возвращение это святыни — залог того, что обитель в ближайшее время будет процветать.
— Тем более, что сейчас в Кузнецкой епархии больше нет ни одного мужского монастыря.
— Именно. Поэтому и для владыки Нестора официальное открытие Вьясской пустыни будет приоритетным направлением, и я думаю, что в ближайшее время монастырь там появится.
* * *
— Часто бывает, что ходишь в церковь ради какого-то батюшки. Конечно, ты ходишь ради Бога, но всё равно прикрепляешься душой к какому-то священнику. И поэтому частая смена священников вызывает неудобство: приходиться из-за своего священника ходить в другой храм. Скажите, почему нельзя сделать так, чтобы один и тот же священник служил в одном только месте?
— Конечно, для всех желательно, чтобы священник служил на одном месте, потому что прихожане привыкают к тому, что это — их пастырь, они ему доверяют, могут спокойно исповедоваться, доверить душевные терзания.
— Это уже получается духовник.
— Да, это получается духовник. Но, с другой стороны, мы не можем, к сожалению, на данный момент, обеспечить того, чтобы священник служил на одном месте. Во-первых, иногда священник трудится на одном приходе настолько успешно, что ты со временем понимаешь: он этот приход уже перерос, для него нужно иное поле деятельности, более востребованное, нежели было прежде. Конечно, прихожанам очень тяжело расставаться со священником, но это — церковная необходимость, и ради этого мы переводим священника.
Бывают и негативные моменты, когда я, как архиерей, — а это моя священная обязанность — наблюдать за тем, что происходит в епархии, — если вижу, что происходит что-то неправильно в духовной жизни, в хозяйственной жизни прихода, и если я уверен, что на этом месте нужен совершенно другой человек, то приходится священника переводить. Это всегда делается не просто росчерком пера: сначала много над этим думаешь, много размышляешь, но иногда приходится и наказывать.
Ведь как и в любом обществе, так и в церковном, дисциплина должна быть жесткой. Мы все должны исполнять каноны, предписания Священноначалия, постановления всех Архиерейских Соборов, потому что они собираются не ради того, чтобы внести какие-то неудобные и новые веяния, а для того, чтобы улучшить нашу церковную жизнь. Именно поэтому иногда приходится священника переводить на то место, где он будет не главным человеком, а будет просто помогать. Это, в основном, связано с настоятелями, когда они не справляются с хозяйственными делами.
Я бы хотел отметить, что в нашей Пензенской епархии довольно плохое состояние именно в хозяйственных делах приходов. Есть ряд приходов, где десятилетиями ничего абсолютно не делается. С ропотом прихожан, тех духовных чад священника, которого я перевожу, есть не менее большой ропот и на то, что в данном приходе абсолютно ничего не делается. И поэтому приходится перемещать священнослужителей.
Я не могу сказать, что всегда и всё делается правильно, бывают какие-то и ошибки. Кроме того, есть чисто стратегические задачи для нашей епархии. В частности, могу сказать, что у нас огромный кадровый голод. Катастрофически не хватает священников. Многие служат на одном, двух, а иногда и пяти приходах.
— Наверное, особенно в районах?
— Да. Особенно там, где мы сейчас активно открываем храмы, а число священнослужителей не пополняется. Поэтому хочешь или не хочешь, а приходится иногда применять очень строгие меры. Потому что в данной ситуации от священника требуются огромные усилия, для того, чтобы совершать богослужения хотя бы раз в две недели, раз в месяц. А когда сталкиваешься с тем, что на приходе не совершается служба очень долго, тогда и приходится наказывать или переводить.
* * *
— В Троицком женском монастыре есть батюшка, который говорит, что не надо брать электронные карточки, паспорта, говорит, что сам сдал паспорт. Как все это понимать? Получается, что он советует против государства, а этого не стоит делать.
— Я с вами полностью согласен. Вообще хочу сказать: поймите, частное мнение священника нельзя выдавать за мнение Церкви. Я обращу на это особое внимание, и еще раз скажу священникам о том, что они должны, прежде всего, проповедовать основы христианского учения, толковать Священное Писание. А если брать вопросы частной жизни, то они очень сложны: для кого-то можно и не принимать паспортов и прочее — пожалуйста, живи так, но требовать от всех мы этого не можем. Это даже в некотором роде преступление.
Священник не может проповедовать свое личное мнение и склонять всех людей на то, что они должны отойти от государства и не пользоваться теми благами, которые государство создает. И Вы, и я можем в частном случае — если нам этот паспорт не нравится — не принимать его. Но это не дело священника — говорить: «не надо принимать паспорт» или «отказывайтесь от паспорта». Понимаете? Но, конечно, если Вы подошли к батюшке лично, посоветовались, и он Вас благословил на это дело, — пожалуйста, Вы можете так поступать.
* * *
— Объясните, что значит «малая обедня» и «большая»?
— Определения изначально неправильные, и если это где-то в храме есть, Вы сообщите — мы это исправим.
В Церкви есть понятие проскомидии и есть понятие поминовения за Литургией, что в простонародье называется малой обедней. Проскомидия — это когда за Литургией на каждое имя, которое вы записываете, из просфоры вынимается частица: когда мы берем просфору, то видим, что там есть маленькая изъятая частица, вот эта частица изымается за имя того человека, за которого подавали обедню, и она кладется рядом с Телом Христым на дискос. А потом когда священник заканчивает Литургию, все эти частицы ссыпает в Святую Кровь с молитвой, и, таким образом, на Литургии совершается поминовение.
А так называемая обедня, поминовение за обедней, или, как мы часто говорим, большая обедня, — это, кроме того, что изымается частица, еще имя произносится за Литургией на ектенье. Либо публично это делает диакон или священник, либо он про себя его прочитывает. Вот в чем отличие большой и малой обедни.
* * *
— Входит ли в обязанности священника говорить прихожанам о том, как себя вести в храме? Или кто-то это должен делать письменно? В наш Покровский храм ходит очень много народа. Конечно, это великая радость, но есть и невоцерковленные люди, и поэтому во время Литургии хождение по храму непрерывное.
— И священнослужители, и отдельные лица должны отвечать за порядок в храме. Я вообще склонен к тому, чтобы в крупных храмах, — таких, как Покровский собор, наши монастыри, кафедральный собор, — нужно создать службу консультирования. Действительно, в большие праздники приходит много людей, и многие не знают, что делать и как себя вести в храме, как поставить свечи, где помолиться, где исповедоваться. Поэтому я надеюсь, что в ближайшее время мы создадим такие консультационные службы: в притворе храма будет сидеть человек, к которому можно будет обратиться по любому вопросу и он, по своей опытности, будет видеть тех людей, которые пришли в храм и не знают что им делать, и сможет им помочь.
* * *
— Будет ли в ближайшее время православная гимназия переведена в центр города?
— Я пока не могу ответить на этот вопрос. Обещаю, что буду говорить с Правительством Пензенской области и администрацией города Пензы (потому что это муниципальная школа) о том, чтобы постараться нам перевести гимназию в центр города.
На 1 сентября я посещал гимназию. И если перевести ее в центр не получится, то епархия будет помогать гимназии как-либо расшириться. Мы поможем им с тем, чтобы гимназия стала больше похожа на школу, нежели на детский садик, в здании которого она находится. Будем делать какие-либо пристройки, в том числе и храм пристроить нужно будет, если областная власть не откликнется на наше пожелание перевести гимназию в какое-то другое место.
Но пока разговоры, что гимназию уже куда-то переводят, преждевременны.