Сегодня исполнилось 93 года со дня рождения Патриарха Алексия II

Православие.ru

Путем Христовым.
Патриарх Алексий (+2008 г.) о детстве, служении и «Втором Крещении Руси»

В книге «Путем Христовым» представлена наиболее полная автобиография Святейшего Патриарха Алексия II. Его воспоминания возвращают читателя во времена, когда еще трудно было представить себе то возрождение Православия, которое мы наблюдаем три последних десятилетия. Читая эту книгу, понимаешь: сам Святейший всегда был уверен в том, что будущее России невозможно без возвращения веры ее народу.

Ниже мы публикуем некоторые отрывки из воспоминаний Патриарха Алексия.

Детство

Я единственный сын у родителей. У нас была очень дружная семья, которую объединял особый дух православной церковности… это когда жизнь неотделима от храма Божия, и сама семья, говоря словами апостола Павла, становится домашней церковью. Помню не испытываемое доселе волнение… и восторг, которые овладели мной однажды зимой в храме, когда мне доверили разливать крещенскую воду. Это стало первым моим послушанием… в шесть лет. С тех пор я твердо знал: стану священником и никем иным! К такому выбору подвели меня мои бесценные родители.

Было у меня в детстве особое занятие, которое я сам считал вполне серьезным делом. Я служил. В крохотной пристройке возле дома я оборудовал некое подобие храма. Там все было настоящее. Икона, свеча, алтарь… Двоюродная сестра Лена очень хотела хоть одним глазком заглянуть в алтарь. Однако я позволить ей этого не мог — особам женского пола вход туда был, как известно, заказан. Единственная возможность — устроиться уборщицей. Сестренка была на все согласна, и мне пришлось принять ее на работу.

Совершать службу я мог целыми днями. Мама помогала мне изготовлять специальные облачения из своих старых платьев. А службу я знал наизусть с семи лет. Родителей моих это увлечение смущало, и они даже советовались с валаамскими старцами. Они сказали, если все делается серьезно — не препятствуйте.

А разве можно забыть знакомство с первой религиозной книгой? До сих пор помню запах ее страниц… Это было Евангелие. В 1936 году драгоценный подарок мне сделала бабушка Аглаида Юльевна. Надписала: «Алеше. Книга для чтения и назидания».

Мои родители ежегодно совершали паломничества… и неизменно брали меня с собой. В 1930-х годах дважды посетили Валаамский монастырь.

Спустя годы я помню не только имена насельников Валамаской обители, но и голоса порой, как мне кажется, слышу!..  Ближе всех принял меня в свое сердце простой монах Иувиан — главный собиратель и хранитель истории Валаамских подвижников… Письма о. Иувиана, полные трогательной заботы и добра, хранятся до сих пор в моем личном архиве…

Общение с Валаамскими насельниками не просто укрепляло мою духовную жизнь, но, по сути дела, окончательно определило мой дальнейший жизненный путь.

С самого начала гитлеровской оккупации на территории Эстонии появились концлагеря. Мой отец-священник счел своим христианским долгом посещать их, совершать духовное окормление заключенных, помогать им, насколько это было возможно и дозволено немцами… Брал мальчиком-псаломщиком и меня… Я никогда в своей жизни больше не видел столько горя, страданий и трагедий, сосредоточенных на одном пятачке земли.

Мы ездили по лагерям, расположенным в порту Палдиски, а также в деревнях Клоога и Пылкюла. Заключенных там держали в нечеловеческих условиях. Обращение к вере, духовная поддержка священнослужителей им были крайне необходимы. Мы собирали продукты, одежду, лекарства для этих забитых и голодных людей. В бараке нам выделяли комнату или отгораживали закуток… Там размещали привозной престол, совершали богослужение. Многих крестили. Именно в этих лагерях я впервые читал Шестопсалмие.

Особенно было жалко детей. Иногда местным жителям удавалось уговорить коменданта взять кого-то из обреченных ребятишек в свои семьи. Вот и нам удалось спасти 15-летнего Васю Ермакова, его младшую сестренку, семьи священников Василия Веревкина и Валерия Поведского.

Служение

Много было в моей жизни тяжелых и даже трагических дней. Но время учебы сначала в семинарии (1947 год), а спустя два года в Духовной академии было самым счастливым… Особое наслаждение в те годы я испытывал от участия в моей судьбе педагогов и наставников… Многие из них прошли советские лагеря. Некоторые, имея высшее образование, долгие годы зарабатывали себе на кусок хлеба в ремесленных училищах, а то и вовсе прозябали на поденной работе. Но все невзгоды они перенесли мужественно, не растеряв ни своего достоинства, ни уникального интеллектуального багажа.

На всю жизнь я запомнил профессора А.  Сагарду. Он читал у нас Новый Завет, был человеком болезненным и крайне эмоционально переживал, когда кто-то не был способен достойно ответить на его вопросы. Однажды он взял в руки Евангелие, поднял над головой и произнес, вкладывая всю свою душу в слова: «Вы должны полюбить эту книгу!» А когда рассказывал о мучениках, его волнения и переживания были столь сильны, что ему приходилось выходить из аудитории, чтобы успокоиться. Сколько лет миновало — десятилетия! — только эти картины до сих пор перед глазами, и убедительный трогательный голос нашего педагога я слышу отчетливо…

После рукоположения меня назначили настоятелем Богоявленской церкви шахтерского городка Йыхви в весьма тяжелом, мало благополучном приходе Таллинской епархии. Мне казалось, что во время войны я встретился с проявлением самого большого людского горя и ничего более страшного на свете не существует. Ан нет… Едва ли не ежедневно в допотопных шахтах под землей с людьми происходили несчастья: обвалы, взрывы… Люди теряли кормильцев, приходили в церковь отпевать их. Как священник, я обязан был разделить боль каждого. На земле эту страшную жизнь сопровождали беспробудное пьянство, драки… В таких условиях Господь судил мне начать свое пастырское служение. Но я не стенал… Очень скоро я убедился, что слово пастыря не доходит до верующих при переводе. Говорить священнослужителю в церкви надо на родном для верующих языке. Поэтому в эстонских приходах я впоследствии старался проповедовать не очень длинно, но по-эстонски.

В Йыхви ко мне на службу приходило шестеро эстонцев… Они считали, что причащаться нужно каждую неделю. В свое время запрет на еженедельное Причащение толкнул их на переход из лютеранства в Православие. Русские прихожане немало были смущены их поведением… Эти прихожане жили в 80 км от нашего храма. В любую погоду — дождь, снег, распутицу ли — эти люди на попутках, а чаще пешком добирались до церкви. Я предложил тем, кто принялся осуждать…. брать пример с того, как эти люди готовились к Причастию Святых Христовых Тайн, как вычитывают на коленях правило, с каким… рвением делают это. И осуждающие поняли тех эстонцев.

В 1960 году  были запрещены пасхальные крестные ходы, якобы из-за хулиганства во время ночной службы. В первый год и я подчинился, служил на Пасху утром — во избежание недоразумений с властями. На другой год решил: будь что будет, а отслужу все, как положено, ночью народу собралось очень много. Разумеется, не было ни хулиганства, ни эксцессов. С тех пор пасхальные богослужения снова стали совершаться у нас ночью… У меня особая радость была: не поддался и отстоял церковное право. Выходит, можно сопротивляться…

К началу 1960-х в РПЦ оставалось немного архипастырей, обладавших систематической богословской подготовкой, полученной ими еще до 1918 года. …Основная причина столь быстрого взлета молодых священников в те времена — … демографическая пустота, которая, к несчастью, образовалась  в кадрах РПЦ после физического учнитожения огромного количества священнослужителей. …Ничего необычно в моем наречении нет. Не я один удостоился такой чести, но мне отрадно, что и я оказался в их числе.

Монашеский постриг принял я, будучи протоиереем, 3 марта 1961 года в Троицком соборе Свято-Троице-Сергиевой Лавры… Наречение во епископа Таллинского и Эстонского… — 2 сентября.

Советская власть в лице уполномоченного Совета по делам религии… приготовила мне достойный «подарок»: в первые дни моего архиерейства мне сообщили, что… принято решение о закрытии Пюхтицкого женского монастыря — единственного тогда в Эстонии… Был назначен и срок разорения… — 1 октября 1961 года… Как я буду объясняться с паствой, кому я смогу доказать, что не виновен лично в такой вопиющей несправедливости… При каком архипастыре закрыли храм, тот и виноват! С этим вопросом я обратился к уполномоченному С. Я. Кантеру… Чиновник довел по соответствующим инстанциям мои доводы, найдя их вполне резонными… и немедленно закрытие монастыря и храмов было отложено до лучших времен.

Я был назначен заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений… Благодаря этому в 1962 году я сумел пригласить, а затем привезти в Пюхтицы перевую делегацию Евангелическо-лютеранской Церкви ГДР… Вскоре в немецкой газете Neue Zait была опубликована восторженная статья с фотографиями. Не заметить ее во властных структурах, где особенно тщательно фиксировалось иностранное слово в наш адрес, просто не могли… Мой план спасения Пюхтиц сработал!

Время перемен

Наступил 1987 год. В первый момент перестройка меня окрылила. В послевоенные годы особенно донимало нас всевластие Совета по делам религий. И хотя с перестройкой влияние его вроде бы стало ослабевать, однако это все равно оставалось нормой государственно-церковных отношений… Я решился на поступок… поворотный в моей судьбе. 17 декабря 1985 года я отправил письмо генсекретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву… поставил вопрос о перестройке государственно-церковных отношений… Михаилу Сергеевичу я все-таки благодарен за его понимание, на мой взгляд, главного: вольно или невольно генсек ЦК КПСС осознал, что вести войну с Церковью и верой значит вести ее со своей собственной душой. А что касается перемен, то они не могли не произойти.

В канун 1000-летия Крещения Руси мы обратились в Совет по делам религии… чтобы достойно отметить юбилей Православия. Нам ответили, что ни государство, ни общественность не будут принимать участия… Это внутренний церковный юбилей, и нечего по такому поводу будоражить народ… Тогда в 1983 году мы образовали свою комиссию и стали по мере возможностей действовать. Начинать следовало с создания духовного и административного духовного центра. Мы попросили власть имущих, чтобы они передали нам один из московских монастырей. Смотрели и Донской, и Новоспасский монастыри, но в них исключалась возможность нового строительства. Был еще, конечно, Данилов монастырь — в нем размещалась колония для несовершеннолетних преступников. Но он был в таком неприглядном состоянии, что власти нам его даже не предлагали. И все-таки мы остановились на этой обители. …Взялись за дело, и через несколько лет это место стало практически неузнаваемым. …И только одно мешало этой красоте выглядеть по-настоящему празднично: соседний с монатсырем храм Воскресения Словущего по-прежнему оставался обезглавленным, а в его стенах выполняла очередной пятилетний план московская фабрика по производству зонтов. Освободить здание храма должны были в 1987 году. Мы пригласили директора завода на заседание нашей комиссии, где попросили его позволить нам привести Божий храм хотя бы с внешней стороны в надлежащее состояние. …Через неделю директор заявил, что вопрос ремонта храма обсудил их партийный комитет и вынес решение: коллектив фабрики зонтов не может трудиться под крестами. На что я, не удержавшись, спросил: «А как же в Кремле, в окружении крестов кремлевских соборов проходят съезды коммунистической партии?» Он насупился и ушел. Вскоре храм начали реставрировать.

Только перед главными празднествами, посвященными 1000-летию Крещения Руси, в 1987 году, Михаил Сергеевич Горбачев принял в Кремле Святейшего Патриарха Пимена и членов Священного Синода… среди которых оказался и я. Мы поставили перед генеральным секретарем порядка тридцати самых важных для нашей Церкви вопросов. Он пообещал разобраться в ближайшее время. После этого действительно начали изменяться отношения Церкви и государства, начали возвращаться верующим некоторые храмы и монастыри. Празднование 1000-летия стало, по сути, вторым Крещением Руси.

Цитата

«Я часто молюсь, чтобы Господь дал нам быстрее понять, что выше Закона может быть только Любовь, выше Права — лишь Милость, а выше Справедливости — лишь Прощение.

Что касается моего личного ощущения от Патриаршего служения, то определяется оно одной простой церковной заповедью: “На крест не просятся, но и с креста не бегают”. Скажу по секрету: главное для меня — все-таки не исполнение административных обязанностей, пусть даже на самом высоком уровне, а пастырское окормление своих «словесных овец», своего народа. Основа этого служения — совершение Божественной службы у престола Господня — занимает самое важное место в моей жизни, дает силы нести все остальные послушания».

Православие.ру