его первая персональная выставка состоялась в девятом классе — 20 рисунков, приколотых булавочками к школьной доске, а сейчас его картины украшают третьяковскую галерею и многие другие музеи мира. он считает, что живопись самый чуткий инструмент движения человеческого сердца, а себя одним из счастливейших людей, кому дозволено к этому инструменту прикоснуться. мы сегодня в гостях у народного художника россии, с именем которого связаны наиболее крупные достижения курганской акварели, германа травникова.

примыкая к старинному парку, тянется башенкой к небу витражный дом художника. со стороны кажется, что он полон изысков, но когда переступаешь порог внешнее великолепие компенсируется внутренней скромностью. апартаменты травникова аскетичны — маленькая комната, где лишь тумбочка, да кровать и кухня с длинным деревянным столом для приема гостей. все остальное пространство дома отдано картинам. мастерская со старым роялем, камином, развесистым деревом на окне и запахом красок — это душа художника, сохранившего при глубокой зрелости детское восприятие мира.

«вот эта работа называется „голубой трактор“ — герман алексеевич показывает холст с белоснежным храмом, возвышающимся посреди грязи и распутицы. где-то в стороне действительно бороздит землю неприметный трактор. — картина создавалась в 1974 году в старой ладоге, тогда за рисование храмов можно было поплатиться карьерой, свободой, прослыть государственным преступником. но церковь была столь величественна и красива, что я просто не мог пройти мимо. запечатлев её на холсте, придумал хитрый ход с трактором. таким образом, в богоборческие времена эта картина благодаря названию неоднократно участвовала в выставках».

на многих полотнах, представленных в мастерской автора, запечатлены храмы. они, словно песня, излучают чувство радости, уверенной силы, согласия и теплоты. чтобы передать лирическую созерцательность русской глубинки травников буквально исколесил всю страну. но все же излюбленная его тема — зауральские пейзажи. в них художник стремится уловить поэзию ночи и дня, земли и неба, воссоздать их атмосферу и ритмически передать пульсацию. вдохновенное романтическое служение красоте, запечатлённое на картинах имеет «обратную связь» — не только мы смотрим на природу, но и она словно вглядывается в наши глаза. и тогда краска на холстах перестает быть собой, а каким то волшебным образом становится золотом закатного неба и серебром осеннего тумана, словом всем, что есть прекрасного на свете... через яркость цветовых решений как бы заново открывается поэтический мир природы, в котором отражается неясное, несбывшееся, смутное, неуловимое, сиюминутное движение души.

— герман алексеевич, откуда такая тяга к путешествиям?

— ещё с детства. каждый день я по 50 километров ходил до школы пешком и обратно. так что времени изучать окружающий мир было предостаточно. по дороге разглядывал деревья, облака, птиц — десять часов пути ничуть не утомляли, наоборот стали хорошей жизненной закалкой. когда наша семья переехала в село исетское, и до школы приходилось ходить 30 километров, мне уже казалось, что это близко. с тех пор так и иду...

— после школы вы окончили свердловское художественное училище и начали работать художником на курганмашзаводе. правда ли, что вы тогда изобразили современный проспект машиностроителей?

— прежде чем пойти на завод, я с товарищем заготавливал лес для колхоза джамбул, чтобы купить себе штаны и пальто. а когда уже было в чём, отправился в город. главный технолог курганмашзавода меня спросил: что ты умеешь делать? я ответил: рисовать. тогда он дал мне первое в моей жизни задание — изобразить каким я вижу проспект машиностроителей в будущем. в то время кроме поля и непролазной грязи там ничего не было. я же нарисовал асфальтированную дорогу, по краям тротуары, поставил березки, фонари и автобус под номером 5 пустил. все ходили и вздыхали: да, нарисовать то можно, но, вряд ли когда-нибудь будет такое. но прошли годы, и к удивлению проспект машиностроителей выглядит точно так, как на моем рисунке, фонари только немного другие и вместо берез тополя.

— в 1961 году вы нарисовали далматовский монастырь, а в 80-е годы создали цикл работ, на которых запечатлены закрытые, подчас полуразрушенные зауральские храмы. по отдельным вашим картинам эти храмы потом восстанавливали...

— мы даже не осознаем, как сложилось веками и укоренилось в русских людях православие. мою душу не могли не волновать направленные в небо купола осиротевших, но не утративших свое величие храмов.
я был свидетелем, как разрушили троицкую церковь, на месте которой теперь филармония. мол, «она простым людям затуманивала сознание, а тут ещё и гагарин в космос полетел и никакого бога не встретил». верующие боролись за храм, писали, письма, телеграммы председателю совета министров рсфср, но спасти церковь не удалось. кстати у обкомовского работника, инициировавшего уничтожение троицкого храма, в этот день машина встала, как вкопанная. но он не одумался, и отправился уничтожать церковь пешком.

очень много прекрасных храмов существовало в юргамышском, звериноголовском районах. к сожалению, мало что сохранилось.

в далматовский монастырь я приехал на каникулах после училища, в то время в здании храма располагался завод старт. само место меня поразило особой атмосферой: созерцательной строгостью и тишиной. кроме того, много в понимании значимости для региона далматовского монастыря мне дал известный курганский краевед борис карсонов, который уже тогда изучал его историю, а впоследствии внес неоценимый вклад, обнаружив мощи преподобного далмата, которые теперь пребывают в восстанавливающемся монастыре.

— с борисом карсоновым у вас даже велась тайная переписка?

— да, это забавная история. будучи в отъезде я ему направил в письме два слайда с храмами, потом спрашиваю: получил ли, оказалось, нет. выяснилось, что третье отделение письмо перехватило. в ответ мы решили поиграть с «тайной канцелярией», намерено слали письма, в которых он был агент «007», а я агент «центральный», а ещё один наш друг — агент «соловей».

— вы часто «ходили по краю», не только храмы рисовали, но и иконы...

— однажды меня за этим делом застал какой-то товарищ из обкома и воскликнул: что за безобразие? что вы делаете? я ответил: ну, вы же учили в школе «слово о полку игореве», вот и я копирую иконы, чтобы узнать, как работали старые мастера.

герман алексеевич останавливается возле созданной на святой горе афон иконе божией матери иверская, которую сам отреставрировал. «это главное сокровище в моем доме», — говорит он.
иверскую икону и ещё одну икону божией матери «знамение» нашли в 1976 году в деревне растатурка куртамышского района среди досок в сарае. в последствие икону «знамение» травников передал в дар кафедральному собору святого александра невского.

— кстати, александровскую церковь возвратили верующим тоже не без вашего участия?

— в 1989 году, когда постепенно верующим стали передавать храмы, в кургане вопрос никак не решался, препятствовали чиновники. говорили, «у нас тут пионеры, здание обкома партии, немыслимо, если колокола начнут звонить...» я на ту пору был в одном фонде культуры с раисой горбачевой, приехал в москву на всероссийский съезд. в кармане моем лежало письмо от верующих города с просьбой вернуть им храм, по почте его отправлять было бессмысленно. каким-то чудом я прорвался к раисе максимовне, сидевшей в правлении. охранявшие её «серые костюмы» сразу напряглись и привстали, но мне удалось передать заветный конверт. через неделю секретарю обкома плеханову пришло указание: «разобраться и доложить». после чего здание храма святого александра невского незамедлительно передали, богослужения возобновились.

— во всех ваших работах тонкая эмоциональность и сакральность мировосприятия, что более всего вы цените в искусстве?

— истину и красоту. любое творчество немыслимо без любви. любовь, сопротивляясь хаосу и смерти, непреложно действует в мире, но только в боге и человеке она обретает полноту, превращая мгновенное в вечное...ради этого стоит жить. стоит творить.